Пока ваш подросток не свёл вас с ума
Шрифт:
V. Конец света
С чумой, вампирами и непримиримыми разногласиями. Об этом чуть позже.
Я знаю по собственному опыту: когда речь идет о подростках, проблемы никогда не бывают четко разграничены. Наоборот, всё крайне запутано. Одно перетекает в другое. Когда родители говорят, что у их чада проблемы с наркотиками, тут же выясняется, что к этому прилагается целый букет других неприятностей. Вы сами в этом убедитесь, читая предпоследний раздел «Соединяя всё вместе». Никогда не бывает
Эта книга о том, что делать, когда вы не знаете, что делать. Не существует универсальных решений, но если бы я сидел рядом с вами и помогал разобраться с проблемами вашей семьи, я бы использовал именно эти основы, принципы и простые планы, чтобы решить, как вам помочь. Неважно, в чем заключается проблема, — в том, что ваш сын курит травку, или угоняет машины, или занимается и тем и другим; в том, что ваша дочь стала грубой, или забеременела, или и то и другое… Стратегии, о которых пойдет речь, — это способ понять, что происходит с детьми и чем вы можете им помочь.
Эта книга о том, что делать.
Часть I Нерушимые основы
Все хорошие полководцы знают: чтобы победить на поле боя, необходимо занять командные высоты. Чтобы принимать лучшие решения, нужно видеть, что происходит.
При воспитании детей всё происходит примерно так же. Вам нужно видеть полную картину происходящего, даже если вы под огнем. Особенно если вы под огнем.
Когда я говорю о командных высотах на родительском поле боя, речь идет не столько о высоте, сколько о позиции, об отношении. По моему опыту, отношение, с которым родители подходят к задаче, решает всё, так что в этом разделе я дам информацию, которая позволит построить нерушимые основы и понять, что происходит с вашими детьми и почему они делают то, что делают.
Когда вы поймете, что ими движет и почему, то увидите в происходящем больше смысла. А возможно, поймете, почему их действия зачастую выглядят бессмысленными и почему это нормально.
У подростков не всё в порядке с головой. Может, это звучит жестко, но так оно и есть. Подростки могут отдаленно напоминать нормальных людей, но это не значит, что они нормальны. Вовсе нет.
Если вы поймете таинственные принципы, согласно которым действуют их тела и мозги, ваш путь станет значительно легче.
1
Основа первая
Извлечение уроков из ампутации
Как-то раз несколько лет назад я пошел выгуливать собаку, а когда вернулся домой, обнаружил, что мой младший сын, которому не было еще и двух лет, разделен на две части. Одна из них была побольше и выглядела на удивление спокойной, а другая, та, что поменьше, состояла из кончика его безымянного пальца и лежала на окровавленной бумажной салфетке. Мой младший сын ловко сунул пальцы в щель между дверью (там, где петли) и косяком как раз тогда, когда старший сын закрывал дверь. Об остальном
Собака с энтузиазмом слизывала кровь с пола (лужа оказалась довольно большой). Моя теща, дама прекрасная во всех отношениях, к сожалению, именно тот человек, которого вы меньше всего хотели бы видеть, если кто-то порезался. Вся зеленая, она лежала на диване. Моя жена держала на руках нашего малыша, его палец был обмотан окровавленными бинтами, а старший сын вертелся рядом и выглядел подавленным. Одаренный чуткой совестью, он переживал, что убил брата. Мой тесть, к тому времени только вышедший на пенсию после того, как много лет проработал анестезиологом, в общем-то, держал ситуацию под контролем. Для него в случившемся была и светлая сторона — появился повод навестить своих друзей в больнице, так что всё было не так уж плохо.
После короткой задержки, чтобы успокоить всех, кто в этом нуждался, я собрал всю семью и пулей помчался в больницу. Там нас проводили в маленькую белую комнату, где специалисты сняли бинты и осмотрели обрубок.
«Выглядит достаточно аккуратно, — сказала врач. — Я уверена, что мы сможем его пришить».
Отлично.
Она повернулась ко мне: «Могу я увидеть остальную часть пальца?»
Я нахмурился: «Остальную часть?»
«Да, маленький кусочек, который был отрезан».
Твою же…!
«Я э-э-э… Я выбросил его в мусорное ведро», — сказал я, понимая, что премия «Отец года» мне уже не светит.
Она посмотрела на меня как на идиота, что было вполне справедливо: «Вы сможете его достать?»
Я сказал, что смогу, и вышел.
Я вел машину как маньяк, пытаясь придумать, что сказать копам, если меня остановят. Меня не остановили. Ситуация в доме была гораздо менее ясной, чем я думал. Оказалось, что в мусорной корзине полно того, что напоминает срезанную подушечку пальца маленького мальчика. Я сузил «круг подозреваемых» до двух крошечных кусочков, больше всего похожих на то, что я искал, и снова поехал в больницу.
Повторив свою безбашенную поездку, я подумал, что мы впервые вышли куда-то с сыном, оставив дома его часть. Я прошмыгнул в дверь и понесся по коридору, как каталка «скорой помощи». Изрядно запыхавшись, я отдал медсестре два кусочка. Она сказала, что один из них — палец, а другой, скорее всего, апельсин. У меня промелькнула мысль: что, если вместо пальца пришить кусочек апельсина? Но я решил, что это будет непрактично.
Через полчаса мы шагали по коридору вместе с нашим бедным малышом. Его везли на каталке. Мы были напряжены и расстроены и волновались. То, что с ним произошло, казалось нам одной из худших вещей в мире.
В другом конце коридора появилась женщина с инвалидной коляской, в которой сидела девочка лет одиннадцати, завернутая в одеяло с изображением розового плюшевого мишки. Девочка была бледной, очень худой и без волос. К коляске была прикреплена капельница для химиотерапии, жидкость попадала прямо в трубку, скрывавшуюся под одеялом. Мать говорила с дочерью, пока они шли по коридору, и хотя болтали они о каких-то пустяках, я слышал в голосе матери непередаваемый ужас.
Проходя мимо нас, она взглянула на нашего мальчика с окровавленными бинтами на пальце и сочувствующе улыбнулась, как обычно делают родители, но ее глаза были запавшими и пустыми.