Пока я на краю. Повесть
Шрифт:
Утро. Мама. Завтрак. Улица. Холод. Школа. Люди. Ходят. Говорят. Скалятся.
Им нужно отвечать, на них нужно смотреть.
Потом, дома, можно заткнуть уши, рухнуть и доспать выдранные из сна утренние часы. Несколько блаженных часов покоя. Потому что вечером опять мама, только с ужином, опять школа, хоть и в виде уроков, опять нужно как-то реагировать на внешний мир, который бесит самим фактом своего существования.
Жизнь не отвратительна, только если оживают предметы на бумаге. И еще
Семь. Нужно вставать. Идти.
«Мир — отстой».
Хантер втыкал в монитор.
Софтина, которую сваяла Панта, работала сама, без участия человека, Хантер мог запросто в это время читать что-нибудь или даже раскладывать «косынку», но ему нравилось думать, что он все-таки контролирует процесс.
Но он снова пропустил момент, когда анализ закончился. Только что мелькали цифры обработанных аккаунтов — и уже мигает наглая надпись: «Все готово! Не тормози, Хант!»
«Надо заставить Панту врезать звуковой сигнал», — подумал он и принялся разгребать улов.
В основном, как обычно, мелочь. Корреляция до 1/4 и меньше.
Но одна рыбешка оказалась перспективной, аж на 85,3 процента. Полное совпадение по восьми основным и трем косвенным параметрам.
Дальше начиналась работа Хантера — подобрать для рыбки блесну. С этой задачей ни одна пантовская программуля не справлялась. Впрочем, кандидатов было всего трое, выбор не составил труда.
— Зёма! — крикнул Хантер. — А сделай кофе! И бутеров!
— А спинку не почесать? — отозвался Земекис.
— Потом! Я легенду пишу!
Эта часть работы Хантеру нравилась больше всего. Она чем-то напоминала его любимое лего: из стандартных кирпичиков создавалось нечто новое и неожиданное, что-то, чего раньше в природе и не существовало вовсе.
Зёма все-таки принес кружку с горячим эспрессо и бутерброды. Вернее, набор «сделай сам»: батон, колбасу, сыр. Все неразрезанное. И еще нож.
Хантер жалобно посмотрел на Земекиса. Тот буркнул: «Прости, забыл», — и принялся нарезать батон прямо на столе.
Алка из последних сил держалась, чтоб не заснуть. Школа теперь была вечной борьбой — на уроках со сном, на переменах с голодом.
Всего урок назад она сожрала три жирных пончика, но сейчас опять желудок сводило. До звонка оставалось целых десять минут.
— Данилова, ты меня слышишь?
Алка вздрогнула и подняла глаза.
Рядом с партой стоял физик. Алку затошнило. Не то чтоб она так не любила физику, просто не выносила запаха сигарет. А физик курил какую-то дешевую дрянь.
— Данилова, я тебя третий раз спрашиваю, где самостоятельная, которую писали на прошлой неделе? Ты сдавала?
— Сдавала, — соврала Алка.
На
— И где же она? — спросил учитель, нависнув над ней.
— Меня тошнит! — не выдержала Алка.
— Что? — спросил физик.
— А то! — Алка вскочила. — От вас несет, как от помойки! Не подходите ко мне!
Физик отпрянул.
— Никто ко мне не подходите! — крикнула Алка. — От всех тошнит! Выворачивает прямо!
— Сходи-ка ты к медсестре! — сказал учитель. — Пусть даст тебе чего-нибудь от живота… а заодно от нервов.
Алка схватила рюкзак и направилась к выходу.
Следующим утром Алла шла в школу в похоронном настроении. Наверняка будут разборки, почему слиняла с последнего урока. А кому она нужна, эта биология?
— Девушка, вы мне адресок не прочитаете? Очки забыл.
Старичок улыбался так мило, что сердце Алки дрогнуло. Она остановилась и взяла записку из трясущейся руки.
— Морская, пятнадцать, это на той стороне улицы, за поворотом. Там магазин рядом.
Старик кивнул.
— Спасибо, родная, — сказал он.
Алка опомнилась, переходя дорогу, но о том, чтоб бросить старика, речь уже не шла. Сухая рука доверчиво сжимала ее локоть, и она шла медленно, подстраиваясь под неширокие, но уверенные шаги.
Старик молчал. Но его молчание было не в тягость.
Только напротив сквера он вдруг выпрямился, глубоко вдохнул и улыбнулся еще шире.
— Красиво! — восторженно сказал он.
Алка посмотрела на почти облетевшие деревья, на огромные кучи разноцветных, еще не сгнивших листьев, на яркую рябину и улыбнулась вслед за стариком.
— Красиво, — выдохнула она.
Ее спутник опять ссутулился и чуть прибавил шагу. Алка подстроилась и с сожалением подумала, что до Морской, 15 осталось идти всего ничего. И придется возвращаться к школе и там объяснять, почему она опоздала.
— А на вахте у вас до сих пор Мария Леонидовна? — спросил старик.
— Что? — переспросила Алла.
— Ты, родная, привет ей от Якова передай.
Алла замерла, и старик замер вместе с ней.
— Мы почти пришли, — выдавила из себя Алка.
— Почти — это еще не пришли. Иногда самый маленький шаг решает все. Один шажок — и его можно сделать. Или не сделать… Ох, прости, заболтался. Мне сюда.
На торце здания сияла неоновая вывеска зубной клиники.
— Спасибо, дочка. Живи.
Алка не успела удивиться такому странному прощанию, а старик уже направился к клинике.
В школу Алла вернулась к началу второго урока. Она шла, озираясь по сторонам и впервые за пару месяцев не раздражаясь тому, что вокруг люди.