Пока я жива (Before I Die)
Шрифт:
Она набирает еще один шприц крови, переливает в пробирку, промывает катетер физраствором с гепарином, убирает вещи в саквояж и поднимается на ноги. На мгновение мне кажется, что Филиппа наклонится и обнимет меня, но нет. – Хорошо тебе съездить, – желает она. – Не забудь отправить мне открытку.
Я провожаю ее глазами. На крыльце она оборачивается и машет рукой.
Из дома выходит Зои. – Что они ищут у тебя в крови? – Патологические изменения.
Она кивает с умным видом и садится обратно в шезлонг. – Кстати, твой папа готовит обед. Скоро принесет
Танцует лист. По лужайке ползет тень.
Повсюду знаки. Одни я выдумываю. Другие мне сами являются.
Зои хватает мою ладонь и прижимает к своему животу: – Она ворочается! Положи сюда руку. Нет, вот сюда. Чувствуешь?
Ребенок двигается медленно, словно крутит самое ленивое сальто на свете. Мне не хочется убирать руку. Пусть ребенок толкнется еще. – Ты первая, кто почувствовал, что она ворочается. Ты ведь почувствовала, правда? – Правда. – Представь ее себе, – настаивает Зои.-Ну представь.
Я часто думаю о ней. Я нарисовала девочку на стене над кроватью. Рисунок так себе, но все пропорции соблюдены – ножки, животик, окружность головы.
Десятый пункт моего списка. Лорен Тесса Уокер. – Позвоночник уже образовался, – рассказываю я Зои. – Тридцать три позвонка, сто пятьдесят суставов и тысяча связок. Глазки открыты, ты знала это? И сетчатка сформировалась.
Зои моргает, словно ей не верится, что кто-то может это знать. Я умалчиваю, что ее собственное сердце работает в два раза быстрее обычного, пропуская шесть литров крови в минуту. Она бы наверняка перепугалась.
По дорожке подходит папа. – Все готово.
Он ставит поднос на траву. Авокадо и кресс-салат. Ананас и дольки киви. Тарелка красной смородины. – Значит, бургеров нам не видать?- любопытствует Зои.
Папа бросает на нее хмурый взгляд, понимает, что она шутит, и усмехается: – Я за косилкой.
Он уходит в сарай.
В дырку в заборе пролезают Адам с мамой. – Хорошая сегодня погода, правда? – говорит Салли. – Весна, – отвечает Зои. Ее рот набит кресс-салатом. – Еще нет. Часы не переводили. – Значит, просто плохая экология.
Салли выглядит встревоженной. – По радио сказали, если мы откажемся от машин, то человечество выиграет еще тысячу лет жизни на земле.
Адам смеется и бренчит ключами от машины: – Значит, в магазин пойдем пешком? – Нет, я хочу купить рассаду. Мы ее не донесем.
Адам качает головой: – Через час вернемся.
Мы провожаем их взглядом. У калитки Адам мне подмигивает. – Нет, это невыносимо, – замечает Зои.
Не обращая на нее внимая, я отправляю в рот дольку киви. У нее непривычный вкус. По небу несутся облака, как весенние ягнята в странном голубом поле. Солнце то скрывается за тучкой, то снова выходит. Все постоянно меняется.
Папа вытаскивает из сарая газонокосилку, обмотанную старыми полотенцами, словно для того, чтобы она не замерзла во время зимней спячки. Когда-то папа истово ухаживал за садом, сажал и подрезал, подвязывал ветки веревочками и всячески соблюдал порядок. Сейчас все заросло: трава заляпана грязью, розы того и гляди продырявят
Косилка не заводится,и мы смеемся. Папа не обижается- только пожимает плечами, словно и не собирался косить лужайку. Он уходит в сарай, возвращается с секатором и начинает подрезать ежевику на изгороди. – Я тебе рассказывала про группы для несовершеннолетних беременных? – спрашивает Зои. – Там поят чаем с тортом и показывают, как менять пеленки и всякое такое. Я думала, скучища, но оказалось весело.
Небо пересекает самолет, оставляя дымный след. Второй самолет перечеркивает крест-накрест след первого. Самолеты не падают. – Ты меня слушаешь? – спрашивает Зои. – А то по тебе непохоже.
Я тру глаза, стараясь сосредоточиться. Она рассказывает, что подружилась с какой-то девушкой.. кажется, у них совпадают сроки.. и что-то еще об акушерке. Голос Зои звучит гулко, как из подземелья.
Я замечаю, как оттопыривается пуговка рубашки у нее на животе.
На дорожку садится бабочка и расправляет крылья. Нежится на солнце. Слишком рано для бабочек. – Ты точно слушаешь?
В калитку заходит Кэл. Бросает велосипед на лужайку и дважды обегает вокруг сада. – Ура, каникулы! – вопит он, забирается от радости на яблоню, вклинивается между двумя ветками и сидит там, точно эльф.
Ему приходит эсэмэска; сквозь молодую листву видно, как загорается голубок экранчик телефона.Я вспоминаю сон, который видела несколько дней назад: каждый раз, когда я открывала рот, у меня из горла исходило голубое сияние.
Кэл отвечает на эсэмэску и мгновенно получает ответ. Смеется. Приходит следующее сообщение, потом еще одно, словно на дерево садится стая птиц. – Седьмой класс победил! – радостно объявляет Кэл. – Мы устроили в парке перестрелку с десятиклассниками из водных пистолетов и победили!
Кэл учится в средних классах. Кэл с друзьями и новым мобильником. Кэл с длинными волосами, которые отрастил, чтобы походить на скейтера. – Чего уставилась?
Он показывает мне язык, спрыгивает с дерева и убегает в дом.
Сад погружается в тень. Сыро. Ветер гонит по дорожке фантик от конфеты.
Зои ежится. – Пожалуй, мне пора. – Она обнимает меня так, будто боится, что кто-то из нас упадет. – Ты вся горишь. Все в порядке?
Папа провожает ее до калитки.
Из дырки в заборе вылезает Адам. – А вот и я. – Он подтягивает шезлонг поближе ко мне и садится. – Мама скупила полмагазина. Потратила уйму денег. Но она прямо загорелась. Собирается выращивать всякие травы.
Заклятия, прогоняющие смерть. Крепко держать любимого за руку. – Что с тобой?
Я кладу голову ему на плечо. Такой чувство, будто я чего-то жду.
До меня доносятся звуки- еде слышный звон тарелок на кухне,шелест листьев, рев двигателя вдалеке.
Солнце растаяло и холодно стекает за горизонт. – Ты горячая. – Адам щупает мой лоб, проводит ладонью по щеке, трогает шею. – Посиди-ка.
Он бежит по дорожке к дому.
Планета вращается, ветер продувает кроны деревьев.
Мне не страшно.