Пока я жива (Сейчас самое время)
Шрифт:
– Иди отсюда, – не оборачиваюсь, бросаю я ей.
Она хватает меня за руку:
– Почему ты вечно делаешь из мухи слона?
Я отпихиваю ее:
– Не знаю. А ты как думаешь?
– Это же никакой не секрет! Уйма людей знает, что ты больна. Джейку все равно, но теперь он считает, что у тебя крыша поехала.
– Так и есть.
Прищурившись, она смеривает меня взглядом:
– Знаешь, я думаю, тебе нравится, что ты больна.
– Ты уверена?
– Ты не можешь быть как все.
– Ты права, так оно и есть. Какая ты умная!
– Мы все умрем, – произносит Зои так, словно это только что пришло ей в голову и она ничего не имеет против такой перспективы.
Кэл тянет меня за рукав.
– Смотри, – показывает он.
Мужчина в пижаме вошел в воду. Он плещется на мелководье и хлопает руками по воде. Купальщик равнодушно смотрит на нас и улыбается, сверкая золотыми зубами. У меня по спине пробегает холодок.
– Эй, красавицы, не хотите окунуться? – кричит он с шотландским акцентом. Я никогда не была в Шотландии.
– Давай залезай, – подначивает Зои. – Чего же ты?
– Ты мне приказываешь?
– Да, – отвечает она со злобной усмешкой.
Я оглядываю столики у кафе. Люди смотрят в нашу сторону. Они подумают, что я наркоманка, ненормальная, что по мне психбольница плачет. Я заправляю платье в трусы.
– Что ты делаешь? – шипит Кэл. – На тебя все смотрят!
– А ты притворись, что ты не со мной.
– Я так и сделаю!
Я снимаю туфли; Кэл упрямо садится на траву.
Большим пальцем ноги я пробую воду. Она такая холодная, что нога тут же коченеет.
Зои трогает меня за руку:
– Тесса, не надо. Я пошутила. Не глупи.
Она что, вообще ничего не понимает?
Я захожу в воду выше колен; от меня с кряканьем шарахаются утки. В канале неглубоко, вода мутная. Наверно, на дне полно всякого мусора. В этой воде плавают крысы. Люди швыряют в канал консервные банки, тележки для покупок, шприцы и дохлых собак. Жидкая грязь хлюпает под ногами.
Золотозубый машет рукой, смеется и бредет ко мне, хлопая себя по бокам.
– Молодец! – говорит он.
Между его синих губ блестят золотые зубы. На голове глубокая рана, и по лбу на глаза сочится кровь. От этого я коченею еще больше.
Из кафе выходит мужчина и кричит, махая посудным полотенцем:
– Эй, вылезайте оттуда!
На нем фартук; тряся животом, мужчина наклоняется, чтобы помочь мне выйти из воды.
– Вы в своем уме? – пыхтит толстяк. – В этой воде можно подцепить любую заразу. – Он поворачивается к Зои: – Она с вами?
– Извините нас, – просит она. – Я не смогла ее остановить. – Зои встряхивает волосами, чтобы он поверил, что она ни в чем не виновата. Терпеть это не могу.
– Мы не вместе, – вмешиваюсь я. – Мы с ней вообще незнакомы.
Зои затыкается; мужчина из кафе в растерянности поворачивается ко мне. Он протягивает мне полотенце, чтобы я вытерла ноги. Потом говорит, что я сошла с ума. Что вся молодежь – сплошь наркоманы. Он разоряется, а я смотрю вслед Зои, которая уходит прочь. Она становится все меньше, пока наконец не скрывается из виду.
– Что ты наделала? – шепчет он.
Мне так сильно будет его не хватать, что хочется сделать ему больно. А еще хочется отвезти его домой и передать папе, пока я не погубила нас обоих. Но дома скучно. Там легко со всем соглашаться, потому что папа никогда ни о чем меня не попросит.
Чай согревает желудок. Пасмурное небо яснеет и тут же снова хмурится. Даже погода не может решить, что ей делать, мечется и совершает ляп за ляпом.
– Пошли на автобус, – говорю я Кэлу.
Я встаю и обуваюсь, держась за край стола. Посетители кафе делают вид, что не смотрят на меня, но я ощущаю их взгляды. И от этого чувствую себя живой.
Одиннадцать
– Это правда? – спрашивает Кэл по дороге к автобусной остановке. – Тебе нравится болеть?
– Отчасти.
– Ты поэтому прыгнула в воду?
Остановившись, я смотрю на него, в его ясные голубые глаза. Они в серую крапинку, как и у меня. На фотографиях, где мы с Кэлом сняты в одном и том же возрасте, нас не отличить друг от друга.
– Я прыгнула потому, что составила список желаний. Сегодня я должна со всем соглашаться.
На мгновение Кэл задумывается, пытаясь понять, в чем тут подвох, а потом широко ухмыляется:
– Значит, о чем бы я тебя ни попросил, ты согласишься?
– Именно.
Мы садимся в первый же подошедший автобус, залезаем наверх и устраиваемся сзади.
– Ладно, – шепчет Кэл. – Тогда покажи вон тому дядьке язык.
Когда я выполняю его просьбу, Кэл приходит в восторг.
– Теперь сделай козу той женщине на тротуаре и пошли воздушные поцелуи тем парням.
– Будет веселее, если мы сделаем это вместе.
Мы корчим рожи, машем рукой прохожим, громко выкрикиваем «какашка», «жопа» и «пиписька». Когда мы наконец нажимаем звонок, чтобы сойти, наверху, кроме нас, никого нет. Мы успели надоесть всем до чертиков, но нам наплевать.
– А теперь куда? – любопытствует Кэл.
– По магазинам.
– Ты взяла с собой кредитку? Ты мне что-нибудь купишь?
– Да.
Сначала мы покупаем радиоуправляемый вертолет. Он может взлетать на десять метров от земли. Кэл запихивает коробку в урну у входа в магазин и запускает вертолет, который летит над нами по улице. Мы идем следом, ослепленные его яркими разноцветными огнями, и заходим в магазин женского белья.
Я усаживаю Кэла с мужчинами, которые ждут своих жен. Так приятно стянуть платье не для осмотра, а для того, чтобы сладкоголосая продавщица сняла с меня мерку и принесла кружевной и очень дорогой лифчик.