Пока Земля спит

Евтушенко Алексей Анатольевич

Описывать все те чужие сны, которые я пересмотрел за время путешествия к Торгуну, не имеет смысла. Хотя бы потому, что их количество к концу нашего путешествия перевалило за семь десятков. Скажу только, что среди них не было двух одинаковых (хотя иногда попадались очень похожие). Лично мне больше всего нравились те, где реализм и абсурд смешивались примерно в равной пропорции, и я после просмотра открывал глаза с невольной усмешкой на губах и шаблонной фразой: «Приснится же людям такое!»

И действительно, приснится же. Учитывая, что девяносто процентов

сновидений были записаны в моём родном городе, я, оказывается, и представления не имел, какие интересные люди с богатейшей внутренней жизнью и раскрепощённым на всю голову подсознанием его населяют.

Особенно это было заметно при сравнении формальных характеристик личности сновидца с непосредственным содержанием его снов.

Например, самые возбуждающие и красивые эротические сны принадлежали сорокапятилетнему служащему коммерческого банка, обладателю изрядного брюшка, отцу двоих детей и вполне примерному семьянину.

А лучшие захватывающие приключения с полётами среди грозовых туч и героическим спасением несчастных, обречённых на смерть людей я переживал в сновидениях одинокой и бездетной пятидесятитрёхлетней учительницы географии.

Особняком стояли кошмары, большинство из которых рождались в спящих мозгах детей и сильно пьющей интеллигенции. Но если первые, детские, при всех своих неприятных и жутких подробностях обычно можно было досмотреть до конца и вообще выдерживать некую дистанцию при их восприятии, то вторые я чаще всего выключал на середине – ничего, кроме тоскливого сосущего ужаса и ощущения полной душевной гибели, они не вызывали.

Что же касается аннотаций, то поначалу они шли у меня туго – сказывалось отсутствие должного опыта и специфика товара. Но ближе к концу путешествия я навострился и сочинял их уже не без удовольствия, находя особую прелесть в таких, например, словосплетениях: «Эротический боевик с элементами комического абсурда. Вам предстоит не только выйти победителем в захватывающей битве за право обладания тремя прекраснейшими женщинами планеты Земля, но в результате и обладать ими. Экстаз гарантируется».

Или:

«Экзистенциальное путешествие с одним из ведущих в истории Земли писателем по городу, не имеющему названия. Гонки на двухколёсных экипажах, кулачные поединки, купание в ночном море, пьянки с умными мужчинами и красивейшими женщинами, споры о природе творчества. Приобщитесь к миру искусства! Для тонких ценителей».

Сочинял я, разумеется, по-русски и готовую «продукцию» отдавал гваро Эльгожо, который таким образом стал моим и критиком, и редактором, и практически единственным, если не считать робота Карбу, собеседником на всё время полёта. С ним я не только делился обязательными впечатлениями от просмотра, но и зачастую получал от него ответы на те или иные возникающие у меня вопросы.

А вопросы возникали постоянно.

Например, зачем покупать чужие сны, когда есть свои?

Помню, когда я задал этот вопрос Эльгожо, он рассмеялся и сказал, что, судя по всему, не ошибся в отношении меня.

– Почему? – рискнул я улыбнуться

в ответ, сочтя его слова комплиментом.

– Видно, что ты заинтересовался нашим бизнесом. А в любом деле интерес – это главное.

– Стараюсь. Так что?

– Чужие сны покупают как раз те, у кого недостаток своих. И это – большинство разумных обитателей Галактики, можешь мне поверить.

– Но ведь все видят сны, разве нет? Даже… – тут меня словно ударило. Я хотел сказать «даже животные», но в последний момент успел прикусить язык. Идея о том, что сны животных – по крайней мере земных животных, ведь доказано, что они видят сны – тоже можно записать и продать, показалась мне чертовски перспективной. Но идея эта лежала на поверхности и кто-то давно уже мог её использовать, поэтому не хотелось бы выглядеть идиотом в глазах прожженного галактического контрабандиста и торговца краденым (ведь наши человеческие сны он крал, верно?) Эльгожо. А если нет, и никому данная простая мысль до сих пор не пришла в голову, то тем более не следовало её выкладывать, не обдумав предварительно со всех сторон. В конце концов, она принадлежит мне и, если это козырь, то лучше будет его приберечь на то время, когда он, действительно, может остро понадобиться.

– … даже те, кому кажется, что он спит без сновидений, – закончил я фразу после короткой паузы.

– Верно, – окинул меня острым взглядом Эльгожо. – Сны видят все. Но, как ты правильно отметил, не все их запоминают. И уж точно не все видят те сны, которые им хотелось бы видеть. Отсюда и потребность. Чаще всего от просмотра чужого сна послевкусие ярче, и запоминается он лучше своего собственного. Что такое послевкусие от сновидения надо объяснять?

– Кажется, догадываюсь, – сказал я. – Это даже не воспоминание о сновидении, а ощущение от него, которое держится иногда очень долго, но обычно проходит в первые же минуты после пробуждения. Так?

– Именно. И как раз оно, послевкусие, и является наиболее ценным компонентом любого сна. Это своего рода наркотический или алкогольный кайф, если ты понимаешь, о чём я. Один кайф резкий, бьёт по башке, словно молотком, другой мягкий и долгий, как поцелуй любимой, третий вселяет в тебя необычайную бодрость, четвёртый, наоборот, расслабляет до полной неподвижности. Ну и так далее. Однако, в отличие от алкоголя или наркотиков, потребление чужих сновидений не вызывает болезненной зависимости. И похмелья от этого не бывает.

– Какая-то зависимость, пусть даже чисто психологическая, наверняка должна возникать, – решился высказаться я. – Есть же люди, которые не могут жить без книг, кино или видеоигр. Вернее, якобы не могут. Или того же Интернета. Сами, помнится, об этом упоминали. Так и здесь, наверное, хоть я и не специалист.

– Правильно, – кивнул Эльгожо. – Для некоторых потребителей нашего продукта он стал уже еженощной и необходимой пищей. Но, повторяю, сновидения – не наркотик.

– Однако пользуются бешеной популярностью, – подсказал я. – Особенно, как я понимаю, сны человеческие.