Пока живу, люблю
Шрифт:
Вику трогала тень печали, затаившаяся в глазах старшей девочки, и она всячески старалась разогнать эту тень.
Пока Виктория занималась Кариной, Рената стояла рядом и держала полотенца. Когда подошла очередь Ренаты, Карина, уже тщательно вытертая, одетая в пижаму, прыгала на одной ноге и норовила подцепить на ладошку кусочек пены.
— Уйди, Карина! — ругалась Рената, норовя полностью завладеть вниманием Виктории. Ей хотелось поделиться впечатлениями дня, но, пока сестра рядом, это практически невозможно. Эта болтушка не даст сказать ни слова. Сама-то уже выложила все сегодняшние новости и пересказывала вчерашние.
— Карина,
Тон был выбран правильно — Карина, получив ответственное задание, серьезно кивнула и отправилась в детскую.
— Мне ужасно интересно, чем закончилась вчерашняя эпопея с записками? — шепнула Виктория, и лицо Ренаты просияло.
— Сейчас расскажу!
Наслушавшись Ренаткиных школьных историй, вымыв девочек и уложив их спать, Виктория решила сполоснуться сама. Едва она влезла в ванну, услышала шум в коридоре, голоса — пришел хозяин со своим гостем. Виктория одеревенела прямо в ванне. Еще больше ее сковало, когда она поняла, что они прошли на кухню и расположились там.
В ванной горел только настенный светильник с матовыми стеклами, так что с кухни совершенно не видно, что здесь кто-то есть. А поскольку Виктория сидела в мыльной пене совершенно деревянная и не производила звуков, то и догадаться, что она там, никто не мог. В кухне хлопнули холодильником, звякнула посуда. Она в ужасе подняла глаза к потолку: окно, выходящее из ванной в кухню, было приоткрыто! Виктория обречена теперь сидеть в ванне, пока эти двое не покинут кухню. Шевелиться и обнаруживать себя было поздно — теперь это будет выглядеть по меньшей мере смешно. А она не собирается давать этим типам повод смеяться над собой.
Из кухни потянуло кофе.
— Ты, конечно, можешь жить у меня сколько угодно, — услышала она голос хозяина. — Марины нет, а девочки будут рады. А когда остынешь…
Виктория расслышала сдавленный смешок Протестанта.
— Ты не понял, Макс. Я больше не вернусь к Наталье. Я ушел совсем.
— Ты что, серьезно? Да ты спятил!
— Не бери в голову. Это давно надо было сделать.
— Не могу поверить! Да это единственное, что ты сделал правильно — женился на Наталье. Если тебя что и примиряло с семьей, то это твоя жена.
— О да, тут я согласен — она больше ваша, чем я.
Протестант захохотал, он даже поперхнулся — так брат его развеселил. Макс что-то пробурчал себе под нос.
Виктория подобрала коленки к подбородку, вытянула шею. Ей стало интересно.
— Ну, допустим, ты оставишь Наталью. Но как.., где ты будешь жить? — поинтересовался Макс и тут же уточнил:
— Я имею в виду потом, не сейчас.
— Я тебя понял.
Из кухни потянуло дымком — там курили.
— Я собираюсь заняться дедовым домом. Кстати, ты не надумал продавать свою половину?
— Дедов дом? Ты серьезно? Запрешься в эту глушь?
Что-то шумно передвинули на столе. Виктория начала мерзнуть, но включить горячую воду не решилась. Интересно получилось бы, если б в разгар разговора эти двое услышали в ванной журчание воды.
— Датам, наверное, летучие мыши поселились. Там ведь практически не жил никто.
— Теперь стану жить я.
— У меня пет слов! — Макс шумно поднялся, отодвинул стул.
Виктория не слышала, что ответил Кит, но с облегчением убедилась, что
Утром она проснулась от шума в малой гостиной. Хрипловатый голос Протестанта смешивался с повизгиванием Ренаты и хохотом Карины. Виктория поднялась и стала приводить себя в порядок. Настроение было паршивое, и хотелось поворчать. Присутствие нового лица создавало для нее большие неудобства. Чтобы выйти умыться и по другим своим делам, она должна пройти через малую гостиную. В конце концов, Макс мог бы разместить своего родственника и в большой гостиной или же отдать ему свой кабинет. Но вероятно, родственные чувства столь «сильны», что чем дальше друг от друга, тем лучше. А такие мелочи, как соседство малой гостиной с комнатой гувернантки, в расчет не берутся. Зачем? Виктория со злостью выгладила новую лимонную блузку и юбку с разрезом на боку. Нацепив все это на себя, решительно взглянула в зеркало. Не обращая внимания на зверское выражение лица, подобрала волосы заколкой и открыла дверь.
— Дядя Кит, побудь слоном! — кричали девочки в два голоса.
Малая гостиная оказалась перевернутой вверх дном. На полу валялись диванные подушки, плед, вещи Протестанта. Сам он в одних джинсах и босиком бегал на четвереньках из детской в гостиную и назад, а девочки носились за ним, пытаясь оседлать. Вероятно, он изображал бешеного мустанга. «Похож!» — с ядом подумала Виктория. Но его настоятельно упрашивали стать слоном.
— Доброе утро, Виктория Викторовна! — прокричали девочки, проносясь мимо нее.
— Доброе утро, — ответила Виктория, не без интереса созерцая происходящее.
— Бонжур, мадам!.. — Мустанг остановился на пороге, ничуть не смутившись, тряхнул головой и.., превратился в слона! Девочки с готовностью оседлали его, и процессия прошествовала мимо.
Бессовестно окинув Викторию своими шоколадными глазами, нагло играя мускулами голого торса, Протестант провез сестер в детскую. Виктория рванула прочь из гостиной и в коридоре чуть не сшибла хозяина.
— Хотите кофе? — изобразив самую сладкую улыбку на лице, спросила она.
— Не откажусь, — буркнул Макс, заглядывая через ее плечо в детскую. Но процессия уже скрылась там и, вероятно, неторопливо шествовала по улицам знойной и душной Индии.
Пока хозяин плескался в ванной, Виктория орудовала кофемолкой. Технику она освоила и теперь управлялась со всеми этими штучками даже не без некоторого изящества. Она сварила кофе для Макса, как ее учила Марина. Неторопливо поставила на стол чашку, вазочку с печеньем, сливочник и сахарницу. Она стойко выдержала пристальный взгляд хозяина, когда наливала ему кофе.