Покаяние пророков
Шрифт:
— Я за него молюсь ежечасно, а вот что с вами приключилось, так и не узнала…
— Ладно, потом будет тебе сказ. Сейчас собирайся и пошли!
— Хорошо мне тут, куда я пойду?
— Вавила Иринеевна, послушай старого и опытного человека. — Он старался сдерживаться. — Люди, которые спрятали тебя, ненадежные, понимаешь? Дед вон с автоматом в лес подался. Кто его знает, возьмет и приведет сюда людей.
— Что ты такое говоришь-то, Кондрат Иванович? И думать грех.
— Между прочим, Почтарь журналистов сам к себе зазвал. Они тут четыре дня гуляли
— Сама виновата. — Она потупилась и вздохнула. — Жаль стариков, мучаются в чужой стороне… Я им немного старых денег пожертвовала. Новых-то нет… Чтоб в родную сторону поехали. У вас ведь в миру без денег нельзя…
— Это что за старые деньги у тебя? — осторожно спросил он.
— Да совсем старые…
— Так-так, и что дальше? Почтари взяли деньги у тебя?
— Как сказать?.. Коль из рук в руки бы давала, скорее всего, не взяли бы. А я положила монетки, где дед Лука нору копал. Будто клад. И сперва думала, не заметил, бросил в воду вместе с землей… После оказалось, нашел.
— То-то он свиней порезал и на Украину засобирался!
— Я и жертвовала, чтоб в родную сторону подались. Тоскуют они. А тоска у них лютая, смертная. Скоро душу съест…
— И много дала?
— Двадцать пять монеток с оплечья спорола… Да я вот и тебе приготовила, Кондрат Иванович. — Вынула узелок. — Тоже пожертвую… Здесь числом тридцать. Жалко оплечье, да на что оно, коли нынче не носят? Возьми.
— Ну а мне-то за что?
— Да как же, у тебя хоромина сгорела, сожгли супостаты. Ты монетки эти обменяй на новые денежки. Но гляди, чтоб не выдали тебя! Деда Луку выдали…
— Так! — Комендант взвесил в руке узелок, и дыханье сперло. — Значит, и мне? А ты, значит, всем денежки раздаешь? Занимаешься благотворительностью?
— Да уж ладно, прими во имя Христа и от чистого сердца. — Она еще раз поклонилась. — Новых денег нет у меня, так возьми этими. Бери, бери. Коли дед Лука взял, и ты возьми.
Он неторопливо развязал тряпочку, положил на стол и сел.
— И что это за монеты?
— У нас лепестками называют.
— Так это же… золото?
— Золото, должно, грузное…
Кондрат Иванович никогда в жизни старинных золотых монет не видел и представлял, что они никак не меньше старого металлического рубля, на крайний случай с пятак величиной, а тут чуть больше копейки и с неровными краями.
— Первый раз вижу. — Очки надел, присмотрелся. — И все это ты мне отдаешь?
— Жертвую, Кондрат Иванович. Новую хоромину поставишь, утварь кой-какую заведешь…
— Это что, принято у вас так?
— По обычаю христианскому всюду принято.
— Да. — Комендант сгреб монеты в кучку, завязал узелок. — Теперь мне все понятно. И как по-христиански жить, понятно. Святая простота! А по-нашему, обыкновенная дура!
— Прими, не гневайся. От души жертвую.
— Нет, я поражаюсь! Пришла и раздает налево, направо! — Комендант вскочил и стукнулся головой о потолок.
— Не раздаю — жертвую. Да ведь не берут, назад
— Кто возвратил?
— Агриппина Давыдовна пришла и монетки мне назад вернула.
Комендант еще раз подскочил и голову пригнул, чтоб не стукнуться.
— Вернула?! Почтарка?!
— Правду сказать, не вернула, а пожертвовала…
— Ну, знаешь, Вавила Иринеевна, ты мне сказки не рассказывай. Я этих хохлов знаю как облупленных. — Он от возмущения забегал. — Чтоб они копейку дали?
— Ты что же, не веришь мне, Кондрат Иванович?
— И на что же пожертвовала?
— Кто-то молву пустил, будто меня царицей на престол посадят. — Боярышня подобралась и кулачки сжала. — Худая молва, не знаю, что и думать..
— Это они тебя обманывают! Льстят, чтоб золото выманить. Хохлы же, народ хитрый. Они тебе наговорят! Они тебе такого напоют!..
— Не смей говорить так, — вдруг властно оборвала боярышня. — Грех!
— Ну так зачем старуха деньги вернула?
— Челом била, чтоб Малороссию выкупить от ляхов. На то и пожертвовала. Говорит, если каждый хохол немного отнимет от себя, можно собрать денег и дать ляхам. А они продадут назад… В ноги упала, ради Христа просила. Ничего поделать не могла, пришлось назад принять.
— Совсем старуха сошла с ума!
— Неправда это. У нее душа чиста и разум светлый. Дошлые да хитрые слухам не верят, они себе на уме. Беда-то в другом, не все монеты вернулись, четырех не хватает…
— Тут все ясно. Почтарь съездил в город и продал. И засветился! — Комендант снял с вешалки дубленку и шапку Вавилы. — Думаю, на какие шиши он кобелей этих купил? И еще автомат… Собирайся, уходить надо немедленно. Даже в избе оставаться опасно. До ночи посидим в конюшне, потом двинем в лес. Я знаю куда.
— Благодарствую… Да токмо покуда опасности не почую, никуда не пойду. — Одежду взяла и вернула на вешалку.
— Да ты понимаешь, что эти люди могут быть здесь в любую минуту? Война началась, самая настоящая!
— Буду сидеть здесь, — отрезала боярышня. — Агриппина Давыдовна одна осталась, плачет. Как ее оставлю?
— Ох и характер!.. Ну так слушай! Твоего Юрия Николаевича продали. Хочешь верь, хочешь нет. Я по телевизору слышал, похищают и продают людей, но как-то не верилось даже. Оказывается, как скотину! В рабство!
— Как же в рабство? — беспомощно спросила она и перекрестилась. — Спаси и сохрани… Неужто можно?
— Еще как можно! Женщин продают, а особенно детей. Средневековье, понимаешь? Пришли к тому, от чего ушли.
— Должно, ты обманываешь, Кондрат Иванович…
— Похож я на обманщика? В общем, надо его выкупить. А то продадут куда-нибудь в Чечню, никогда больше не увидим.
— В толк не возьму… Ужель в миру людьми торгуют? Старики не говорили…
— Господи, как бы тебе объяснить-то? Воруют, похищают, а потом деньги требуют. Бизнес такой, рынок. Чтоб вернуть Юрия Николаевича, надо за него теперь деньги заплатить, сто тысяч долларов. Я голову ломаю, где денег взять, а ты золото раздаешь налево-направо…