Показной блеск

Перри Девни

— Я отвезу тебя туда. — Ксавье поднялся с дивана. — Я знаю Артура. Я бы и сам не прочь поздороваться.

— Спасибо. — Я тоже встала, игнорируя волны разочарования, исходящие от Дакоты.

Он не хотел, чтобы я уходила, но и Артура одного не оставил бы. Поскольку он доверял своему дяде больше, чем любому другому человеку в мире, у него больше не было оправданий, чтобы держать меня в Ларк-Коув.

— Я вернусь. — Я подошла к дивану, поцеловала маму и папу, затем помахала Обри.

Они выглядели немного озадаченными тем, что я уже ухожу,

но никак это не прокомментировали.

Прежде чем кто-нибудь смог отговорить меня от этой поездки, я поспешила на кухню, схватила сумочку и пошла к двери, где я оставила свое пуховое пальто.

Надев его, я стояла у двери, ожидая Ксавье и наблюдая, как Дакота крадется ко мне.

— Мне не нравится, что ты едешь туда сегодня. — Он подошел ближе и упер руки в бока.

— Это просто быстрая поездка. И мне это нужно. — Счастливое лицо, которое я напускала на себя всю последнюю неделю, становилось все тяжелее носить. — Некоторое время порознь пойдет на пользу нам обоим.

— Да. — Дакота вздохнула. — Вероятно, ты права.

Я стояла там, желая, чтобы на его лице появился проблеск надежды. Но там ничего не было. Он уставился в пол, его руки упали по бокам. Рассматривал ли он меня вообще как вариант? Или он уже махнул на нас рукой?

Я проглотила свое разочарование, позволила Дакоте поцеловать меня в щеку, а затем последовала за Ксавье на улицу после того, как он надел пальто.

Их с Хейзел внедорожник был припаркован на подъездной дорожке. Я забралась внутрь, радуясь, что было еще тепло. Всего лишь короткая прогулка от входной двери заморозила мои уши.

Ксавье забрался внутрь и включил обогрев.

— Спасибо, что взяли меня с собой.

— Рад это сделать. — Он протянул руку и похлопал меня по плечу, прежде чем выехать с подъездной дорожки и вывести нас на дорогу. — У тебя все в порядке?

— Не очень, — призналась я.

— Хочешь поговорить об этом?

— Нет. — Я вздохнула. — Да. Мне не очень нравится ваша семья.

Он усмехнулся.

— Их может быть трудно полюбить. Что случилось?

— Я почти уверен, что они ухаживали за Дакотой с самого рождения. Это звучит странно, но я не могу придумать другого слова описать это.

Он напевал.

— Их убеждения могут быть трудны для понимания.

— Это всегда было так? — Спросила я. — Он всегда испытывал такое давление? Я имею в виду, это как если бы, когда он родился, они уже знали, как будет прожита его жизнь. Он должен жить в нужном месте. Работать на правильной работе. Жениться на правильной женщине. Иметь правильных детей.

Во многих отношениях ожидания его семьи напомнили мне истории, которые я читала о принцах и принцессах прошлого. Если он хотел унаследовать корону, он должен был следовать семейным традициям.

В детстве я хотела быть принцессой. Я была принцессой.

Принцесса, которая никогда не получит своего принца.

— Как я уже сказал, это трудно понять, — сказал Ксавье. — Они яростно верны традициям нашей семьи.

Что не так уж плохо. Но это может сделать их слишком жесткими. Они могут быть закрытыми. И я боюсь, что отчасти в том, через что они заставляют Дакоту проходить, есть моя вина.

— Ваша вина? В чем ваша вина?

Он вздохнул, переставляя хватку на руле. Он поморщился, делая резкий вдох, когда его рука потянулась к груди.

— С вами все в порядке?

Он кивнул.

— Просто изжога. У меня была она чертовски много раз на этой неделе.

— Может, нам где-нибудь остановиться и купить лекарство?

— Со мной все будет в порядке. — Его рука скользнула вниз по груди к животу, надавливая сбоку. — Я принял пару таблеток недавно, просто жду, когда они подействуют.

Я внимательно наблюдала за ним.

— Должны ли мы вернуться?

— Я в порядке. — Он улыбнулся сквозь боль. — Это всего лишь изжога.

— Хорошо. — Я изо всех сил постаралась расслабиться на своем месте. Дакота только что потерял своего отца. Если он потеряет Ксавье, он будет уничтожен.

— На чем мы остановились? — спросил он.

— Вы сказали, что все это частично по вашей вине.

— Так и есть. — Он кивнул. — Мой отец работал на племенные власти. Именно так я заинтересовался тем, чтобы стать полицейским. В детстве я мечтал, что мы будем работать вместе, когда я стану старше. Но потом его убили на дежурстве еще до того, как я закончил среднюю школу. Пьяный парень, проезжавший через резервацию, остановился на обочине дороги и убил свою жену из дробовика. Мой отец был в патруле. Он подъехал, и парень убил и его тоже.

— Мне очень жаль.

— Это риск, который мы все понимаем. Это не облегчает задачу. Моей маме, бабушке Дакоты, пришлось нелегко.

— Это вполне объяснимо.

— Мама боялась всего и всех, кто не из резервации. По ее мнению, посторонним нельзя доверять. Эта вера ослепила ее. У меня была пара белых друзей. Она отказалась позволить мне проводить с ними время. Я работал на белого фермера за городом, летом чинил забор; она заставила меня уволиться с работы.

Я моргнула, наблюдая за обледенелой дорогой перед нами, пока Ксавье вел машину. Я не встречалась с бабушкой Дакоты, хотя знала, что она все еще жива и живет в доме престарелых в резервации. Мое сердце болело за нее из-за того, что она слишком рано потеряла мужа.

И ее сына.

Мое сердце болело от того, что ее горе превратилось в такую ядовитую дискриминацию.

— Мой брат думал не так, как мама, — сказал Ксавье. — Джозеф не был человеком с предубеждениями. Но он ставил наших людей на первое место. Превыше всего остального. Когда я решил покинуть резервацию, он воспринял это как предательство нашей культуры. Я был первым в моей семейной линии, кто когда-либо уехал. Я был тем, кто разорвал цепь. Джозеф никогда этого не понимал, потому что там у нас было все, что нужно для жизни, получения образования и работы. Для него уход был ненужным.