Покер пятого курса
Шрифт:
Да, шампанское – это праздник. А в будни – что Бог дал. Шипучка белая или красная, сухие вина «Алиготе» и «Ркацители» по семьдесят семь копеек за пол-литровую бутылку. Как варианты, смесь сухих вин с «Червоним міцним» («Красным крепким» назвать – язык не поворачивался) в пропорции 2:1 – вкусно, но небезопасно.
Или те же сухие вина, но с лимонным ликером. В зависимости от концентрации и количества выпитого смесь из разряда «вкусненько, дай еще» резко переводила её потребителя в область неудержимого веселья, эйфории, иногда и скандала. Перебор коктейля оканчивался, как правило, пристальным рассматриванием устройства унитаза в зоне турбулентного истечения потоков воды.
И всё-таки, игры. Они были необходимы. Во-первых, детство фактически еще
Немного позже появилась «Монополия», а тогда играли в «Шеш-беш», «Клабр» и «Кинг» на интерес, иногда в преферанс по копеечке вист, пожалуй, и всё. И вот:
– Внимание, внимание! Предлагаю новую игру – покер.
Я положил на стол свежую, звенящую колоду и с ревностным трепетом наблюдал, как друзья-товарищи бережно перебирают новые чёрные карты, рассматривая необычные нарисованные лица. Кто-то даже их понюхал.
Рассказал правила, показал комбинации, а для наглядности записал их на листке бумаги и положил его на видное место. Затем раздал мелочь, рассказал про торговлю, обмен, блеф и приступили к игре.
Несмотря на то, что игра была пробная, копеечки-то были возвратные и, как бы, играли на интерес, азарт и понимание проявились сразу.
На этом воодушевление кончилась. Выяснилось, что правила, придуманные мною, далеки от совершенства.
Постоянно всплывали спорные ситуации, которые урегулировались по ходу их возникновения, а итоги узаконивались на месте. Придумывая игру, я упустил кучу важных нюансов. Говоря словами Фёдора Михайловича – общие принципы только в головах, а в жизни одни только частные случаи.
В конце концов, игра состоялась. Удалось, наконец, окончательно разработать и опробовать правила, отдаленно, по первичным признакам, напоминающие игру в покер.
Дар убеждения, энтузиазм и логика сделали своё благородное дело – наша компания получила ещё одну точку соприкосновения в виде нового азартного, доступного и психологически умного развлечения.
К тому времени я шестнадцать лет прожил в квартире на Пушкинской, которая уже 32 года принадлежала моей бабушке. Предыдущий жилец во время войны уехал в эвакуацию и оттуда не вернулся. Умер в Свердловске вскоре после освобождения Одессы. Однажды, стоя на Сабанеевом мосту, он, глядя на новую, только что выстроенную музыкальную школу, произнес свою знаменитую фразу: «Школа имени мене».
Видимо, стены или уходящая аура гения, витающая в нашей квартире, подвигли меня на этот творческий труд по воссозданию из ничего новой игры. Выдающейся своей заслуги, чтобы назвать её своим именем, я не почувствовал. Было только чувство гордости и усталость от созидательного подвига.
Игра прижилась. Играли по мере желания и наличия людей. Было весело, особенно когда качели фортуны периодически, в хаотичном порядке, подкидывали выигрышные комбинации. Было всё – и непроницаемые лица с прижатыми к груди картами, и блеф, который почему-то всех очень смешил, и незамысловатые, но срабатывающие уловки, вводящие соперника в заблуждение.
Не успев наиграться всласть, игру пришлось прекратить. Пришло время преддипломной практики.
Кому куда, а мне в Харьков.
На этом глава 4 окончена. И повествовательная часть, обязательная и необходимая для понимания глубины комизма и трагизма описанных далее событий, переехала из Одессы в Харьков.
Происходившее в поезде я умышленно пропускаю – серо, однообразно, монотонно, короче говоря, не помню.
5. Волшебное слово
Можно было остаться и в Одессе, в лаборатории криомедицины, но имелось, по крайней мере, одно немаловажное обстоятельство и три фактора, заставившие меня
Начну с обстоятельства. Дипломная работа по своему объёму выходила за общепринятые габариты, и для одного студента тема была слишком обширна и громоздка. Было принято решение эту тему поручить двум студентам – Болту и мне. Болт – это мой товарищ, а не крепёжное изделие с резьбой на конце, – башковитый, толковый и далеко не глупый мальчик с острым умом и ярко выраженными задатками будущего расчётчика-теоретика с мотивированными претензиями на эрудицию и обширные знания. Единственное, что не вдохновляло его в инженерном труде – рутина черчения. На том мы и сошлись в своих интересах. Болт берёт на себя всю расчётную часть, а я чертёжную. Как выяснилось, у меня получалось быстрее и чище чертить тушью, а не карандашом. Пригодился опыт выпуска классной стенгазеты и многодневные наблюдения за работой небезразличной сердцу чертёжницы-копировальщицы. К своей части я намеревался приступить где-то в марте, за три месяца до защиты, а вот Болту нужно было приниматься за расчёты незамедлительно. Кроме расчётов на нём висели идеологически выдержанное вступление и проработка экономической части. Остальные трудности были его личной инициативой. Не знаю зачем, но он как выпускник англо-украинской школы собирался защищать диплом на английском языке. Вопрос – от кого? Собственно говоря, на нас никто не нападал. Исходя из предстоящего двуязычного доклада, я готовился после его триумфального выступления по-английски повторить всё слово в слово по-русски. Естественно, обречённо виделось мне, что и на вопросы придется отвечать за двоих по-русски, особенно на те, которые ему не зададут по-английски.
Именно то немаловажное обстоятельство, что мы будем вдвоём защищать одну тему диплома, и мой выход на арену подготовки не наступит раньше торжественного момента, когда Болт закончит все расчёты, и породило первый фактор, подтолкнувший меня поехать в Харьков. Я искренне надеялся дополнительными материалами, которыми обладает Харьковский институт проблем криобиологии и криомедицины, насытить и оживить нашу с Болтом, как мне казалось, пресноватую и мало эмоциональную дипломную работу. Я реально не представлял, что можно ожидать от этого института и насколько он будет полезен, но нужно было самому поехать, убедиться, почерпнуть самое интересное и при возможности добавить в нашу работу, так сказать, обогатить её передовыми тенденциями.
Дипломники.1977 год. А.Шишов, Н.Ортенберг (Болт)
Во-вторых, не так далеко от Харькова, но ближе чем от Одессы, в Лозовой, служил мой друг Митя, которого я не видел уже полтора года. Мне даже важнее было повидаться с Митей, чем собирать материалы для диплома. Но одно, в данном случае, только дополняло другое.
В-третьих, в Харькове я никогда раньше не был. Мне было интересно посмотреть на первую столицу УССР, тем более что проезд и проживание оплачивались институтом.
И ещё, при слове Харьков я всегда вспоминал стишок, рассказанный самым настоящим второгодником Келой, временно учившимся в нашем классе:
Я поеду в Харьков – там хлеб растет буханками,
Там рубль за деньги не считают. Дай пять копеек.
Нас прибыло на харьковский вокзал девять человек дипломников – хмурых, невыспавшихся и недовольных ранним прибытием поезда. Приём незнакомым городом, под стать нашему настроению, оказался многовекторно скверным. Погода отвратительная – холод собачий, низкие серые тучи, пронизывающий ветер, грязный снег под ногами. Архитектура – громоздкая, давящая, серая. Люди – другие, неулыбчивые и недружелюбные.