Поколение А
Шрифт:
– С твоим домом все будет в порядке, – сказала Сандра. – Ты вообще не заметишь, что там побывали посторонние люди.
Мне стало жутко. Она что, читает мои мысли? Но Сандра вообще на меня не смотрела. Она смотрела в свои бумаги.
– Сандра, от меня явно что-то скрывают.
– Прошу прощения?
– Когда меня только сюда привезли, у меня взяли кровь на анализ. Я наблюдала за лаборантом, который брал кровь. Он обращался с ней так, словно это какое-то великое чудо. Ну, я не знаю… как будто Элвис внезапно воскрес и дает концерт на стадионе «Алоха». У него руки дрожали, я видела. Сандра, что происходит?
– Я не могу ничего говорить.
– Просто мне
– Зака так разнесло от одного укуса, что он чуть не лопнул, – сказала Сандра.
Конечно, я знала про Зака. Про него знали все.
– Да, но у Зака аллергия, – сказала я. – Послушай, Сандра, мой папа был ветеринаром. Я с самого детства знаю практически все о коровьем бешенстве, птичьем гриппе и всех остальных страшных болезнях. И о микробах, которые «нападают» на человека.
– Я правда не могу ничего говорить.
– Все ясно, хитрая ты манда.
Прошу прощения за мой турецкий… ну, то есть Туреттский.
Из всех пятерых «шоколадных детишек» я единственная знала с самого начала, что пчелы ужалили нас не случайно – что в этом есть некая закономерность. Хотя Ардж тоже сообразил очень быстро, причем его проницательность превзошла мою в сотни раз.
АРДЖ
Пчела! Пчела! Вы даже не представляете, как я разволновался. Помню, еще ребенком я наблюдал, как они кружат среди палисандровых деревьев в гавани или среди плюмерий у почты под жарким полуденным солнцем. Наша учительница в младшей школе – миссис Эймс из Коннектикута, заскучавшая домохозяйка, супруга какого-то чина из ЮНЕСКО – очень много рассказывала о пчелах и учила нас относиться к ним как к друзьям, а не как к врагам. Очень мудрый подход, я считаю. То же самое можно сказать и о дождевых червях. Если вас с самого раннего детства учили, что они не противные, а даже вполне симпатичные, вы не будете испытывать к ним отвращения. В конце концов, спагетти по-болонски тоже зрелище не для слабонервных. И особенно – в первый раз. Я мог бы составить целый список подобных примеров, но не хочу вас утомлять.
Никто в нашем отделе не видел, как меня ужалила пчела. Я смотрел на нее, и у меня было такое чувство, как будто я встретился со старым другом, которого не видел уже много лет. Мне было радостно и хорошо!
Я совершенно забыл о Лесли из «New York Times» на том конце линии. Она, наверное, решила, что мое затянувшееся молчание – это очередной закидон артистичной натуры. Но наконец она все-таки не выдержала и спросила: – Вернер? Вернер, вы еще здесь?
Я сказал ей, что мое настоящее имя не Вернер, а Ардж, и что мне очень стыдно за свой обман, и что, если по правде, я работаю в отделе телефонных продаж корпорации «Abercrombie Fitch», в Тринкомали, столице Шри-Ланки.
– Я вас очень прошу, не морочьте мне голову. У меня все сроки горят.
– Я говорю чистую правду. Если хотите, назовите м..е два-три слова, я напишу их на листочке, сфотографирую и перешлю фотку вам. И вы сами увидите на заднем плане моего мерзкого босса Хемеша и кадки с гуавами в дальнем конце ангара.
Она сказала, чтобы я написал «ДУХОВКА С ГРИЛЕМ». Я взял лист бумаги, написал эти три слова, сфотографировал, держа листок так, чтобы в кадр попала и жирная тушка Хемеша, и сразу отправил файл Лесли. Потом еще сфотографировал себя, показав в камеру «знак мира», и тоже отправил Лесли.
– Но у меня тут есть
– Даже не представляю, что может быть еще интереснее, Ардж.
Я сфотографировал пчелу у себя на столе и переслал фотку Лесли.
– Вот, она меня только что укусила. Ты сама слышала, как я сказал «ой».
– Отличный розыгрыш.
– Это не розыгрыш. Я сейчас дам крупный план. Кстати, вот и повод использовать опцию макросъемки на
камере в моем мобильном. Так-то она мне без надобности, а теперь вот пригодилась. Я сфотографировал пчелу на листе с надписью «ДУХОВКА С ГРИЛЕМ» и отправил файл Лейси. Лейси долго молчала, а потом сказала:
– Ты шутишь.
– Я не шучу.
– Гм.
Мерзкий босс Хемеш взглянул в мою сторону. Внутреннее чутье, видимо, подсказало ему, что я занимаюсь отнюдь не продуктивной работой на благо «Abercrombie Fitch». Он что-то сердито мне крикнул, и я сказал Лесли, что мне надо работать. Я сказал в трубку:
– Спасибо, что вы проявили интерес к нашей зимней коллекции. Надеюсь, вы обращаетесь к нам не в последний раз.
Хемеш сверлил меня злобным взглядом.
– Это был личный звонок?
– Нет. Это был сложный клиент из Нью-Йорка.
– У тебя регион Среднего Запада. Как к тебе прошел звонок из Нью-Йорка?
– Это надо спросить у айтишников. Я выполняю свою работу: сижу, принимаю звонки, продаю нашу замечательную продукцию.
– Я за тобой наблюдаю, Ардж. Ты, конечно, у нас шибко умный, и язык у тебя хорошо подвешен. Но я, знаешь ли, не собираюсь лишаться моей премиальной бутылки виски из-за нерадивых сотрудников.
– Да, сэр.
И я вернулся к работе. А свое сокровище – пчелу – убрал в верхний ящик стола. Уже теперь, задним числом, я понимаю, что это была не самая удачная мысль. Но, с другой стороны, вы же не знаете Хемеша. Хемеша великого и ужасного, страшного в гневе и неудержимого в своем алчном стремлении к еженедельной призовой бутылке виски.
Примерно через час я почувствовал какое-то смутное беспокойство. Что-то явно было не так. Я спросил у Индиры (мы с ней сидели в соседних кабинках), нет ли у нее ощущения, что вокруг происходит что-то странное и непонятное. Она сказала, что есть. И она, кажется, знает, в чем дело. Наше здание стоит на территории аэропорта Бандаранаике. Это крупный международный аэропорт, но за последние полчаса там не взлетело и не село ни одного самолета. А еще через пару минут у нас у всех отрубились мобильные телефоны и упал Интернет. Хемеш вполне предсказуемо рвал и метал, наблюдая за тем, как боги злосчастия употребляют ту самую вожделенную бутылку виски, которая должна была достаться ему. Он велел нам сидеть на местах, пока он не выяснит, что происходит, – и побежал выяснять.
Я достаточно дисциплинированный человек, но у меня явная склонность к несоблюдению служебной субординации. Едва Хемеш вышел за дверь, я поднялся из-за стола и отправился в дальний конец ангара, чтобы перекусить под гуавами в кадках. Выглянув в окно, я увидел, что к нашему зданию приближаются где-то с полсотни военных в белых костюмах химической защиты и около дюжины полицейских в противогазах. Они окружили ангар. Трое полицейских ругались с Хемешом, который, видимо, порывался сделать что-то такое, что стражи порядка считали несвоевременным и неуместным – к примеру, забрать сигареты из своей «мицубиси L300» 1984 года выпуска, цвета молочного шоколада. Не знаю, о чем они спорили, но Хемеш явно проигрывал. Впрочем, Хемеш упрямый. Он попытался прорваться через оцепление. И тогда его застрелили. Он упал как подкошенный и больше не шевелился.