Покорение Южного полюса. Гонка лидеров
Шрифт:
5 января, наконец, прибыл с собаками Мирс. Ему ничего не оставалось, как ждать приказов с юга.
Через три недели вернулся Аткинсон, но без приказа, которому мог бы подчиниться Мирс. Единственной подсказкой относительно намерений Скотта было его расплывчатое наставление «идти как можно быстрее», данное Аткинсону на вершине ледника Бэрдмора. И при этом оставалось в силе распоряжение не выходить слишком рано, поскольку собаки, по мнению Скотта, не могли долго ждать, ведь они страдали из-за того, что им приходилось лежать на снегу. Это, конечно, нонсенс, но таков был приказ.
19
Аткинсон как доктор теперь сосредоточился на болезни Эванса. При помощи Дмитрия на собачьей упряжке он привёз Эванса в лагерь и спас ему жизнь — в последний момент.
Никто не подумал о том, что если у Эванса цинга, то Скотт или кто-то из его спутников тоже могли страдать от неё. Лёгкие симптомы, наблюдавшиеся у людей в партии самого Аткинсона, уже говорили о такой возможности. Полярная партия могла оказаться в опасности, и следовало предпринять немедленную попытку её спасти. Но если такие мысли и возникали, никто не удосужился действовать, поскольку Скотт оставил категорический приказ, что его не нужно спасать ни при каких обстоятельствах. Скорее всего, это было бравадой, но оформленной в виде приказа.
Интерпретация приказов, особенно в чрезвычайных условиях и — более того — в полярных регионах, требует здравомыслия. Опасно ограничивать людей строгими инструкциями. Слепое повиновение может привести к несчастью. Лучше всего иметь возможность подстраиваться под обстоятельства и стремиться выполнять конечные задачи. Вот почему Амундсен, уходя с «Фрама», сказал Торвальду Нильсену: «Я предоставляю вам полную свободу действий».
Но база на мысе Эванс функционировала по военно-морским законам. Аткинсон, теперь командовавший ею, был хоть и врачом, но всё же в ранге офицера военно-морского флота. Однако в ситуации, когда требуется здравый смысл и инициатива, военно-морская дисциплина не работает. Выучка и традиции флота по-прежнему требовали абсолютного, безоговорочного и буквального исполнения приказов. Скотт оставался приверженцем строгой дисциплины и постоянно следил за ней. В результате его подчинённые чувствовали скованность и не проявляли инициативу.
Скотт не мог полагаться на чью-то личную привязанность к нему, которая позволила бы нарушить приказ и преодолеть все трудности, чтобы спасти своего командира. Отношение подчинённых к нему наглядно демонстрирует письмо Гриффина Тэйлора, который отправился домой на корабле и написал Фрэнку Дебенхему с удивительной проницательностью: «Если полюс взят, я верю, что у вас будет приятная зима, а если нет, да поможет вам Бог!»
5 февраля пришёл корабль. «Терра Нова» привёз новости, из-за которых Симпсон решил изменить планы и вернуться домой. Он максимально быстро передал дела Райту и приготовился к отплытию. Мирс, тоже готовясь к возвращению, забросил работу. Экспедиция к этому моменту ему настолько опротивела, что он хотел как можно быстрее с нею покончить.
Теперь
Между тем Черри-Гаррард для этой задачи ни в коей мере не годился. Он никогда раньше не управлял собаками. Он был близорук. Он не умел работать с навигационными приборами. Скотт смеялся над ним, когда он пытался освоить этот предмет. «Конечно, есть чуть больше одного шанса из ста, что ему когда-либо понадобится навигация», — написал Скотт о Черри-Гаррарде незадолго до старта — и вот этот шанс представился.
25 февраля Черри-Гаррард с Дмитрием отправились на упряжках к югу. Черри-Гаррард считал этот поход простой ознакомительной экскурсией. Под руководством Дмитрия без труда проходил по двадцать миль в день, несколько смущённый сделанным в последний момент открытием относительно того, что могут собаки. На «Складе одной тонны» они оказались 4 марта. Однако там не было никаких признаков полярной партии. Начался буран, который продолжался четыре дня и запер Черри-Гаррарда в палатке. Опытный возница мог бы продолжать движение, но он был новичком, а Дмитрий не желал ехать в штормовой ветер.
В любом случае запаса собачьей еды, упомянутого Скоттом, на складе не оказалось. Его должен был обеспечить Мирс, но об этом просто забыли в общей суматохе, вызванной постоянно меняющимися планами Скотта и его неясными приказами. Поэтому собаки не могли идти так далеко, как он ожидал, хотя в санях было достаточно еды для того, чтобы они продолжали движение ещё день или два, прежде чем повернуть домой. Можно было пройти ещё дальше при условии, что придётся убивать одних собак для того, чтобы накормить других.
Но приказы Скотта были категоричны: собаками рисковать нельзя. К тому же Аткинсон объяснил им, что возвращение Скотта никоим образом не зависит от собак. Однако опасная черта значительно сместилась на юг. Этого Скотт не объяснил, а Аткинсон не понял. Первоначально предполагалось, что полярная партия сможет дойти до «Склада одной тонны», прежде чем ей потребуются запасы с базы. Но из-за всех предпринятых изменений — особенно из-за того, что Мирс прошёл с ними гораздо дальше, чем предполагалось, — ситуация изменилась.
Всего этого, конечно, Черри-Гаррард не знал. Более того, он был несведущ в навигации — и потому не осмелился идти дальше, чтобы не разминуться со Скоттом. К тому же в тот момент по плану Скотт ещё не должен был прийти на «Склад одной тонны» — а он сам убедил Черри-Гаррарда, что график нарушать нельзя. Ситуация не казалась критичной. Черри-Гаррард счёл оправданным своё пребывание на «Складе одной тонны», где добросовестно ждал шесть дней. Он повернул назад 10 марта, всё ещё не подозревая, что полярная партия в опасности.