Покорение Южного полюса. Гонка лидеров

Хантфорд Роланд

У Амундсена были на руках и психологические козыри. Шок от того, что его (возможно) опередили Кук и Пири, не имел оттенка личной обиды. Скотта же, наоборот, подстёгивал конфликт с Шеклтоном, им руководили эмоции. Для Амундсена экспедиция Шеклтона была сокровищницей полезных уроков, а для Скотта — источником неприятных переживаний, разжигавших зависть и выводивших из равновесия.

Центральным пунктом плана Скотта, опубликованного в «Таймс» 13 сентября, была организация двух баз: одной в проливе Мак-Мёрдо, второй — на Земле Эдуарда VII, и «выход к полюсу с одной или с другой из них… в зависимости от обстоятельств».

Амундсен понимал, что это — копия экспедиции на «Нимроде».

Он справедливо заключил, что стандартно мысливший Скотт, скорее всего, будет следовать проторённым путём и отправится к полюсу маршрутом Шеклтона, начинавшимся из пролива Мак-Мёрдо.

И тогда Амундсен решил высадиться на самом Ледяном барьере Росса. Это уже само по себе было шагом отважного человека. Никто ещё ни разу не осмелился разбить лагерь на ледяном шельфе из страха быть унесённым в море на айсберге, если тот вдруг отколется. На это не решился даже Шеклтон.

24 января 1908 года, когда Шеклтон на «Нимроде» достиг бухты Воздушного шара, которую впервые увидел шесть лет назад во время плавания на «Дискавери», оказалось, что бухта исчезла. Участок ледяного шельфа длиной в несколько миль отделился и уплыл в море, оставив после себя широкий залив с сотнями китов, выбрасывавших фонтаны воды. Шеклтон назвал его Китовым заливом. Айсберги и паковый лёд, подпиравшие его с севера, поразили впечатлительный ум Шеклтона.

Мысль о том, что могло бы случиться [написал он], заставила меня принять решение: ни при каких обстоятельствах я не стану зимовать на Барьере. Отныне где бы мы ни высадились, прежде чем устраивать лагерь для зимовки, убедимся, что находимся на берегу.

Тем не менее Амундсен для своей базы выбрал Китовый залив. Это не было безрассудством.

Я специально изучил форму Барьера [пишет он] и пришёл к выводу, что место, которое сейчас известно как Китовый залив, не что иное, как тот самый берег, который наблюдал сэр Джеймс Кларк Росс, правда, надо признать, несколько изменившийся, но всё тот же. За 70 лет его форма… осталась прежней. Я решил, что это не случайно. То, что… остановило гигантский ледяной поток именно в этом месте и сформировало постоянный залив у передней оконечности льда, плавно двигавшегося до этого момента, не каприз природы, а… твёрдая земля.

Амундсен был прав, но указал неверную причину. Китовый залив является постоянным формированием, хотя, как мы сегодня знаем, совсем не потому, что он имеет твёрдое основание. На самом деле, как и весь Барьер, он находится на плаву, оставаясь при этом под защитой острова Рузвельта, на мелководье, которое замедляет движение льда и вызывает в нём возмущения — эффекты, похожие на водовороты.

В любом случае Амундсен разгадал его загадку. Сэр Джеймс Кларк Росс, Борхгревинк, Скотт, Шеклтон — все замечали постоянство формы ледника. На рисунке, сделанном Россом во время путешествия в таинственный залив в 1841 году, на заднем плане заметен большой купол. Это первое свидетельство об острове Рузвельта, замеченном с воздуха лишь через столетие после создания рисунка. Для Амундсена, не знавшего о его существовании, природа купола тем не менее была ясна. Такую форму принимает ледник, огибающий сверху твёрдое препятствие.

Амундсен стал первым исследователем, пришедшим к такому очевидному заключению, поскольку первым обратился к первоисточникам, первым взглянул на ледник опытным взглядом человека, знающего лёд во всех его проявлениях, и первым изучил историю. Амундсен, как и Нансен, принадлежал

к редкому типу интеллектуальных полярных исследователей, способных анализировать свидетельства и делать логические выводы. А ещё он обладал чутьём, талантом, проницательностью, и, возможно, в чём-то даже был гениален.

С точки зрения баланса рисков шансы говорили в пользу Китового залива. Он был на целый градус широты — то есть на шестьдесят миль — ближе к полюсу, чем пролив Мак-Мёрдо, что позволяло сэкономить 120 из 1364 миль по прямой, или почти девять процентов пути. Когда счёт идёт на мили и минуты, такое преимущество стоит дорого. В данном случае оно оказывалось существеннее, чем опасность того, что часть Барьера отколется именно во время зимовки. Вступив в гонку, как заметил Амундсен, ему «придётся первому прийти к финишу, и всё должно быть нацелено на этот результат». По той же причине он предложил двигаться из Китового залива к полюсу кратчайшим путём, вдоль меридиана, и отыскать собственную дорогу на Полярное плато. Это означало необходимость прокладки нового пути через неизвестную территорию, причём за короткое время. Чтобы принять такое решение, нужно было иметь несокрушимую веру в правильность своего пути.

Амундсен видел несколько важных преимуществ в использовании Китового залива. Он находится на самом Ледяном барьере — следовательно, дорога на юг может начаться с парадного входа. Шеклтон доказал, что в этом отношении пролив Мак-Мёрдо — более рискованный путь: базу на берегу может отрезать от Барьера, если уйдут льды. К передней стороне Барьера всегда может подойти корабль, в то время как в случае с проливом Мак-Мёрдо — что убедительно показала история с «Дискавери» — это не всегда так. Здесь обитает множество тюленей — стабильный источник питания для людей и собак. Кроме того, Китовый залив находится дальше от гор Южной Земли Виктории, чем пролив Мак-Мёрдо, а потому Амундсен предполагал, что погода там должна быть лучше, а лёд — разреженнее. Опираясь на известные в то время факты, он сделал правильные выводы, хотя, как мы теперь знаем, они были основаны на ложных предпосылках.

Амундсен не хотел приближаться к проливу Мак-Мёрдо, чтобы избежать пересечения с маршрутом Скотта, но, судя по всему, даже будь это место свободно, он выбрал бы Китовый залив из-за его явных преимуществ. Амундсен стремился максимально сократить расстояние. Расстояние и время. И не только для того, чтобы опередить Скотта. Он хотел сэкономить силы собак.

Предположение Скотта о его преимущественном праве на пролив Мак-Мёрдо не заботило Амундсена:

Я не принадлежу к тому типу исследователей, которые считают, что Полярное море создано только для них [заявил он однажды]. Моя позиция диаметрально противоположна такому мнению. Чем больше, тем веселее. Одновременно в одном и том же месте, если вам так хочется. Ничто так не стимулирует, как конкуренция. [То есть] в этих регионах должен царить спортивный дух. Как говорили в старину, чей черёд, тот и берёт.

Амундсен имел моральное оправдание того, что этот маршрут должен был стать норвежским. Именно Борхгревинк — норвежец, хотя и плывший под британским флагом — первым высадился на Барьер примерно в том самом месте и доказал, что это настоящее шоссе на юг. И если кто-то заявлял о своей привилегии на море Росса, значит так же могли поступить и норвежцы. Разве не норвежцами были первые люди, высадившиеся на Южный берег Земли Виктории с «Антарктики» в 1895 году? Причём случилось это задолго до того, как Скотт проявил хоть какой-то интерес к полярным областям.