Покоренная дважды
Шрифт:
Устав от невеселых мыслей, она задремала и пробудилась уже тогда, когда машина свернула на неровную лесную дорогу. Фары высвечивали колею с жидкой грязью и деревья, подступавшие с обеих сторон к дороге. Это были могучие сосны. Потемневшие от дождя, они стояли, подобно сказочным великанам, плотной стеной, с их иголок капала вода.
Трясясь на колдобинах, машина продолжала спускаться куда-то вниз. Так они ехали несколько миль – до тех пор, пока деревья наконец не расступились и фары не выхватили бревенчатый мостик, перекинутый через Совиный ручей. На скользких бревнах машина едва ли
– Давай я тебя перенесу, – предложил Ник, поскольку было ясно, что ее туфли тут же увязнут в грязи.
Она ощетинилась:
– Сама справлюсь.
Ник взглянул на нее с ехидной улыбкой и бросил:
– Как угодно. – Потом отступил назад.
Рейн пыталась ступать максимально осторожно, но туфли на высоком каблуке все равно утонули в жиже. Дальше – хуже. Несколько шагов – и ей пришлось расстаться с туфлями. Ноги тут же наступили на что-то скользкое, и она зашаталась, пытаясь сохранить равновесие. Однако это ей не удалось, и Рейн плюхнулась на бок.
Сквозь шум дождя послышалось хихиканье Ника, затем он склонился над ней, услужливо спрашивая:
– Так что, помощи не нужно?
– Совсем не нужно! – огрызнулась она и приложила максимум усилий, чтобы встать на колени. – Обойдусь в любом случае, даже если мне придется ползти на карачках…
– Тогда не стану мешать.
Едва она встала на ноги, как опять поскользнулась и шлепнулась. Какая мерзкая грязь! Чтоб ее!.. На этот раз Рейн почувствовала: что-то царапнуло щеку.
Держа слово, Ник делал вид, что не замечает ее. Он достал вещи из багажника, выловил из грязи ее туфли. Затем открыл дверь дома.
Рейн продолжала барахтаться в грязи в безуспешной попытке встать на ноги.
Секунду спустя в окнах сруба вспыхнули желтые огоньки. Ник вернулся, чтобы погасить фары и закрыть машину.
Когда Рейн с трудом добралась до веранды, она была вся в грязи и промокла до нитки.
Дверь Ник оставил для нее приоткрытой.
Зайдя внутрь, она увидела, что со времени ее отъезда в домике ничего не изменилось.
Вызывая в памяти чувство испытанного тогда искреннего восторга, она прикусила губу от болезненного осознания и напоминания, что вся та радость была замешена на лжи и обмане. И все то время, пока Ник занимался здесь с ней любовью, он думал о женитьбе на другой женщине.
Насильно заставляя непослушные ноги передвигаться, она, притворив за собой тяжелую дверь, прошла к вешалке и повесила на крючок сумочку.
Ник с коробком спичек в руках суетился перед камином. Он взглянул на нее.
Вся перепачканная грязью. Одна щека поцарапана, на ранке выступила кровь. Волосы мокрые, висят, напоминая крысиные хвостики. Ноги по щиколотку в грязи, на одном колене ссадина.
Терпеливо ожидая, кода ее пригласят пройти, Рейн вскинула голову и обняла себя руками. Он выпрямился и, покачав головой, произнес:
– Из-за глупой гордыни ты смешала себя с грязью…
Она подавила
– Я всегда понимала, что грязь хорошее лекарство.
В его взгляде мелькнуло что-то, явно похожее на восхищение.
– Но сейчас тебе лучше освободиться от нее. Я зажег колонку, так что скоро будет горячая вода.
Занавески на окнах были плотно задернуты, батареи отопления включены. Постепенно в гостиной становилось тепло.
А в ванной было еще теплее. Рейн стащила с себя промокшую одежду, затолкала ее в корзину для грязного белья и поспешно встала под душ. Теплые струи обожгли острой болью ранки на щеке и коленке, но, несмотря на это, стоять под душем было сущим блаженством.
На полочке имелся широкий ассортимент туалетных принадлежностей, включая зубные щетки, пасту, несколько расчесок, ароматизаторы, флаконы с шампунями и гелями.
Прежде всего Рейн решила помыть волосы. Она взяла бутылочку шампуня. Он имел отчетливый терпкий запах – тот самый, что ореолом витал вокруг Ника. К сожалению, ей пришлось им воспользоваться, поскольку ее туалетные принадлежности остались в Бостоне. Рейн с наслаждением, неторопливо продолжала принимать душ. Когда закончила, то в закрытом шкафчике над сушилкой нашла салфетки для лица, стопку полотенец и диа новых махровых халата. Опять чистая, взбодрившаяся, она высушила полотенцем волосы, причесалась, набросила на себя один из халатов, его рукава пришлось подвернуть, и, туго подпоясавшись, вышла из ванной.
В гостиной было уже тепло и уютно.
Ник как раз в это время входил с охапкой поленьев, которые он брал на веранде. Судя по их количеству возле камина, можно было сделать вывод, что Ник совершил уже несколько ходок. Здесь же, у камина, сиротливо сушились ее туфли.
Он повесил свою кожаную куртку на крючок и полюбопытствовал:
– Ну как, лучше? Она кивнула.
Вдруг он оказался слишком близко от Рейн и заглянул прямо ей в лицо. Убрав с него непослушную прядь волос, Ник нежно коснулся языком ссадины на ее щеке. Затем потянулся, чтобы поцеловать ее в губы.
Она попыталась увернуться, и он не стал добиваться своего, лишь бросил:
– Теперь я хочу принять душ, а ты займись своими непосредственными обязанностями жены – приготовь ужин. – И, поскольку она тупо воззрилась на него, он досадливо добавил: – Ну уж консервы-то ты сможешь открыть?
– Это – пожалуйста, а то уж я чуть было не подумала, что ты пошлешь меня в лес подстрелить дичь.
Он рассмеялся.
– Не в этом же наряде! Как ты, должно быть, заметила, там грязи по ).а. – но… – По пути в ванную он обернулся: – Если не сможешь ничего придумать, я согласен на жареные бобы.
О, если бы он только знал, какие блюда она умеет готовить! В веселом настроении Рейн достала свежее нижнее белье, брюки, пестрый свитер с большим отложным воротником, украшенным миниатюрной заколкой, и быстренько надела все это на себя. Оказалось, что Марта предусмотрительно положила даже ее любимые велюровые комнатные тапочки.
Шкаф для продуктов был полон всякой всячины. Ну уж сейчас я покажу, на что способна, решила Рейн.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ