Покоритель джунглей

Жаколио Луи

— Смотрите-ка, вы внезапно обрели слух, и я думаю, мы сговоримся. Вы прошли мимо меня, идя на эшафот. Покоритель джунглей, вы и туземец. Так вот, я узнал вас всех троих. Вы прекрасно понимаете, что не сможете меня провести, а я не могу позволить вам продолжать эту комедию.

— Да черт меня побери, если вы думаете, что она меня забавляет!

— Слава Богу, вы не опускаетесь до лжи.

— Мне в сотни раз приятнее носить мой костюм охотника, чем эту чертову шерстяную кольчугу, в которой я задыхаюсь, и, клянусь честью, раз уж вы открыли наш секрет,

я быстренько предупрежу моего друга, и мы улизнем не попрощавшись… А все же вам лучше было бы промолчать, вы бы отдали Индию Франции, и никто бы вас не обвинил в том, что вы замешаны в этом обмане.

— Возможно, вы и правы, но мне, вероятно, пришлось бы выступить с моим полком, признайтесь, что это меняет дело. Ответственность, которую я вынужден был бы взять на себя, не позволяет мне молчать… Идите предупредите вашего друга, я не хочу его видеть, я слишком восхищаюсь силой его характера и героическими действиями в Индии, чтобы хладнокровно разбить его иллюзии. Скажите ему, что я даю ему время до десяти часов сегодняшнего вечера, чтобы покинуть французскую территорию. По истечении этого срока я вынужден буду рассказать губернатору о невероятной комедии, жертвой которой он чуть не стал. Прощайте! Это мое последнее слово. Самое главное, скажите ему, что я им восхищаюсь.

Барнетт поспешно нацарапал на листке из записной книжки: «Найди предлог, чтобы закончить как можно быстрее эту бесполезную комедию. Мы разоблачены. Выйди ко мне, я тебе все расскажу».

Через пять минут испуганный Сердар выбежал на веранду.

— Что случилось? — спросил он в страшном волнении.

— Случилось то, что полковник морской пехоты, которого тебе представляли, был в Пуант-де-Галль в день нашего побега, и он узнал нас.

— Какое роковое стечение обстоятельств!

— Так вот, ты понимаешь, у человека может быть двойник, но три двойника — это уже слишком.

— И ты не пытался отрицать?

— Отрицать? По-моему, ты сходишь с ума, надо было нас с Нариндрой оставить на борту, и тогда все шло бы как по писаному. Но мы втроем здесь, когда всего пять дней тому назад нас видели вместе да еще при обстоятельствах, когда лица запоминаются надолго.

— Послушай, Барнетт, я решился на все. Потерпеть неудачу у самой цели, нет, это невозможно, от этого я сойду с ума. Все поверили в мою миссию, я арестую полковника на основании якобы полученного мною секретного приказа, и…

— Нет, ты не сходишь с ума, ты уже сумасшедший! А кто выполнит твой приказ?

— Верно, — обескураженно заметил Сердар, — ты тысячу раз прав, но видеть, как в одно мгновение рушатся мечты, надежды отомстить за мою страну! О Барнетт, я проклят, не знаю, что удерживает меня от того, чтобы покончить с жизнью…

Сердар выхватил револьвер, и рука его поднялась к виску.

Барнетт вскрикнул, бросился к нему и вырвал из его рук смертоносное оружие. Помедли он еще секунду, и несчастного Сердара не стало бы.

— Что нам теперь делать? Как выйти из этого тупика, чтобы не стать посмешищем?

— Хочешь совет?

— Умоляю

о нем.

— Полковник — один из твоих поклонников, лишь долг не позволяет ему принять участие в заговоре. Но он предоставляет тебе возможность с честью выйти из создавшегося положения и дает нам время до десяти часов вечера. Знаешь, что тебе надо делать? Продолжай разыгрывать из себя губернатора, а ночью смоемся без лишнего шума, я предупрежу Шейх-Тоффеля, чтобы он держал «Диану» под парами.

— Ладно, пусть будет так. Пошли ко мне сейчас же Раму и Нариндру, мне надо поговорить с ними до того, как я вернусь в зал.

Барнетт поспешил выполнить желание друга.

В тот момент, когда Сердар остался один, появился полковник де Лурдонекс, держа в руках голубой листок бумаги.

— Я не хотел снова встречаться с вами, — сказал он Сердару, — но я нашел средство, как спасти вас от позора, вот оно.

И он протянул Сердару листок.

Тот поколебался, затем взял его. Из глаз его струились слезы.

Полковник, растроганный, протянул ему руку, и Сердар судорожно пожал ее, проговорив:

— Я не сержусь на вас, я тоже знаю, что такое честь офицера.

Потом он подавил вздох:

— Я поступил бы, как вы. Прощайте!

— Прощайте, удачи вам! — ответил полковник и вышел.

Сердар развернул листок бумаги, это была ложная депеша, напечатанная на настоящем телеграфном бланке. Полковник воспользовался полевым телеграфным аппаратом своего полка.

Депеша гласила:

«Серьезные осложнения в Европе, оставьте командование губернатору де Рив де Нуармону и возвращайтесь в Европу».

Это избавляло Сердара от насмешек и позора.

Как только Нариндра и Рама вместе с Барнеттом появились на веранде, он сообщил им содержание телеграммы и сказал:

— Мы отплываем через два часа.

Затем он отправил Раму на поиски Сива-Томби-Модели, его брата, чтобы он вместе с Эдуардом и Мэри немедленно поднялся на корабль.

Затем, влетев в зал, где продолжался прием, протянул депешу губернатору.

— Прочтите, сударь, — сказал он. — Меня отзывают во Францию, а вы остаетесь в Пондишери. События непостоянны, как море и ветер. Я навсегда запомню вашу любезность и благородство вашей души. Позвольте мне проститься с вами.

Еще и сегодня в Пондишери убеждены, что французское правительство собиралось объявить Англии войну во время восстания сипаев, лишь интриги и английское золото помешали этому, и генералы, которые должны были встать во главе франко-индийских армий, были отозваны через два часа после прибытия.

Незадолго до захода солнца власти Пондишери с губернатором во главе с большими почестями проводили Сердара и Барнетта на корабль. На бульваре Шаброля был выстроен в боевой готовности полк морской пехоты. При появлении Сердара полковник приказал взять на караул и приветствовать его барабанным боем.