Покорившие судьбу

Кинг Валери

– Да он с ума сошел! – воскликнул баронет.

Эдвард пытался овладеть собою, но ярость вскипала и бурлила в нем.

– Так как же, дядя, может, вы и правда мне не дядя, а отец, а? Ну же, я хочу слышать, что вы мне на это скажете!.. – Его голос, отраженный от клубов тумана, возвращался к нему гулким эхом. Загребая сапогами листву, он изворачивался и старался вырваться из чьих-то цепких рук. Он хотел сейчас только одного: убить сэра Перрана. – Интересно, она и вправду выбрала вашего брата или вы попросту отказались на ней жениться? Что вы с нею сделали?

– Что

ты несешь? – растирая челюсть, процедил сэр Перран.

– Нет, вы вспомните! – кричал Блэкторн. – Не сочтите за труд, вспомните, что было двадцать восемь лет назад? Что вы сделали тогда с моей матерью?

– Я не желаю больше этого слышать!.. – Сэр Перран отвел взгляд, но прошлое уже захлестнуло его. Отстранив мистера Локсхора, он неверными шагами направился к своей карете. Ему было нехорошо, не дойдя до кареты, он покачнулся и припал щекой к теплому лошадиному боку; по лошадиной шкуре пробежала дрожь. Он не хотел ничего вспоминать, но проклятые картины из прошлого уже стояли у него перед глазами: лицо Софии и то, как он признавался ей в любви, как ласкал ее, как терял рассудок от страсти, как не слышал ее криков… О Боже, это все правда! Все – правда!

После этого и родился Эдвард.

Значит, у него был сын от Софии Кеттеринг, а он даже не знал этого.

На миг в его сердце вспыхнула слабая искра надежды. Конечно же, Эдвард – его сын! София десятки раз намекала ему, но он не слышал – не хотел слышать. Он просто не хотел знать правды!..

Вот только в чем она, эта правда?

Искра погасла.

Правда состояла в том, что он опять остался в дураках, – и это было просто и грубо, как жесткие гнедые шерстинки, коловшие сейчас его щеку. Он дал Софии свое семя, и она зачала сына, но тут же ушла и забрала этого сына с собой.

Правда состояла в том, что Эдвард Блэкторн – его сын – был ему теперь не роднее Стивена или Джорджа.

Неожиданно тоска вместе с дурнотой прошла, и его охватило совершенное равнодушие.

В чем бы она ни состояла, эта правда, сына у него не было.

Он расправил плечи и обернулся. Все смотрели на него: смотрел врач, который сидел наготове в карете Тревонанса; смотрел маркиз, обнимавший Джулию за плечи; смотрели его секунданты; смотрел Эдвард Блэкторн – он уже вернулся к месту поединка и, судя по всему, почти успокоился. Губы сэра Перрана скривила едва заметная усмешка: интересно, на что Джулия рассчитывала, так некстати преподнося им обоим свою запоздалую новость?

Он медленно подошел к своим секундантам.

– Где мой пистолет? – спросил он. – Я, кажется, его уронил.

– Оба пистолета у меня. – Между бровями лорда Эрнекотта обозначилась глубокая складка. – Их надо проверить и перезарядить. Но… сэр Перран, я надеюсь, вы не собираетесь стреляться? В конце концов, если…

– Согласитесь, что майор Блэкторн – сын, племянник или кем бы он там мне ни приходился – нанес мне глубочайшее оскорбление, и, если только он сам не отказывается от поединка, я намерен продолжать.

Блэкторн молча поклонился и, отойдя к карете маркиза, стал ждать, когда перезарядят пистолеты.

Сэр

Перран окинул его равнодушным взглядом. Мольбы Джулии и то, что через несколько минут он мог лишиться родного сына, – ничто больше не трогало его. Так будет лучше, думал он. Право, гораздо лучше. Один меткий выстрел оплатит все его счета. Ему вспомнился четвертый виконт Делабоул, отобравший у него карьер, и измена Софии. Очень скоро у нее – точно так же, как у его брата, – не останется потомков на этом свете.

Теперь он был вполне спокоен. Мистер Локсхор передал ему заряженный пистолет. Держа его дулом вверх, он подошел к Блэкторну и встал к нему спиной, потом, прихрамывая, как всегда, двинулся вперед. Секунданты вслух считали шаги: восемь, девять, десять. Он обернулся.

Блэкторн навел на него пистолет. Их разделяли какие-то двадцать футов, и это расстояние, как и время, оставшееся до выстрела, казалось баронету смехотворно малым. Его глаза встретились с пылающим взором Эдварда.

Неожиданно его племянник, или сын, моргнул – раз, другой, – и в тот же миг с ним начало происходить что-то странное. Его гнев, минуту назад почти зримый, стал вдруг развеиваться на глазах. Очень медленно он поднял руку высоко над головой и выстрелил вверх.

Сэр Перран довольно улыбнулся. Итак, Блэкторн сделал свой выбор, и его пуля исчезла в утреннем тумане. Опустив руку с пистолетом, он ждал.

– Слава Богу, – выдохнула Джулия.

– Так, сынок! – воскликнул Тревонанс. – Только так!

Но ни поступок сына, ни возгласы маркиза не смягчили сердце сэра Перрана: оно билось в его груди спокойно и размеренно. Он навел пистолет. Этой минуты он ждал всю жизнь. Он ненавидел Эдварда Блэкторна всегда, хотя и не знал прежде, почему. Теперь он знал.

Его палец лег на спусковой крючок.

Сын.

Нет, он не может убить своего сына!

Он быстро поднял пистолет дулом кверху – но опоздал на долю секунды. Раздался выстрел, его сын дернулся и ничком упал на землю. Глазам сэра Перрана вдруг стало горячо. Откуда-то, как издалека, он услышал крик Джулии, уже бежавшей к Эдварду. Вот над недвижным телом склонился врач со своим чемоданчиком. Форейтор маркиза, по приказу хозяина, уже разворачивал лошадей и выезжал на дорогу.

Мистер Локсхор взял сэра Перрана под руку и повел к его карете. Баронет послушно шел рядом, спотыкаясь и глядя перед собой невидящими глазами.

– Думаю, нам придется вернуться в Англию, – сказал лорд Эрнекотт, помогая ему сесть в карету.

– Да-да, – ответил сэр Перран. – Вернуться в Англию.

Он чувствовал себя разбитым несчастным стариком.

28

– Вы слышите меня, сэр Перран? – громко спросила Джулия, глядя сверху вниз на своего мужа. Он сидел перед нею на том самом стуле, на котором совсем недавно сидел майор Эдвард Блэкторн, и от этого ей было вдвойне тяжело смотреть на его сгорбленные плечи. Не дождавшись ответа, она приподняла пальцами его подбородок и заглянула в глаза: невыносимое страдание, казалось, навечно застыло в них.