Покорять, а не быть покорённой
Шрифт:
Я зашла в комнату и плюхнулась на кровать. Потом встала, осмотрелась и решила, что валять дурака – лучшее средство от дурных мыслей. Иронично. Собираясь чем-то заняться, я и не думала, что через пару минут наплюю на все планы, лягу снова на кровать и засну. Так и произошло.
Мой короткий дневной сон прервали шаги по коридору. По инерции я метнулась к тумбочке с оружием и стала ждать. Я ещё не совсем проснулась и еле видела руки перед собой. В дверь постучали, и поняв кто это, я с облегчением опустила оружие. Хотя облегчением я бы это не назвала, ведь все мышцы в теле напряглись –
– Можно.
Дверь распахнулась, и в проходе я увидела высокого, брутального, сероглазого мужчину.
– Привет. – сразу сказал папа полушепотом.
– Привет. – сказала я, отходя от тумбочки.
Мы с ним обменялись взглядами, намекнув на то, что оба помним про сегодняшнюю дату. Если с мамой у нас было что-то вроде ментальной связи, то с папой мы могли понять друг друга по глазам. Я не отвела взгляда от его лица, сегодня оно было намного измученней чем вчера. Его глаза изучали комнату, в них читалась какая-то мысль. Он будто выжидал подходящего момента чтобы что-то спросить или сказать. Но он ошибался, если думал, что его молчание меня как-либо смутит… в такой обстановке я проживаю уже пол года.
– У меня нет времени на готовку, да и ты наверное устала. Так что придётся заказывать еду. Что ты будешь? – неожиданно произнёс он.
Это было однозначно не то, о чём он думал.
– Зачем ты спрашиваешь, если потом скажешь: "исключительно русская еда". – да, папа был фанатиком русской кухни, и настаивал на том, чтобы мы всегда ели её, по крайней мере, когда находимся в России.
Он провёл рукой по лицу и произнёс:
– Сегодня бери что хочешь.
Но сегодня я как раз таки хотела русской еды: пельмени, голубцы, или мамин фирменный борщ.
– Рыбу.
– Что?
– Хочу рыбу, неважно какую, только не сырую. – я сделала глубокий вдох и стала поправлять постель. Мне было крайне неудобно находиться с ним в одной комнате, да и ещё так долго.
– Хорошо, еще какие-то пожелания?
Я на него серьёзно взглянула.
– Да, отошли своих людей куда по дальше, пока я не пристрелила одного из них.
Папа понял, но с удивлённым выражением лица спросил:
– Каких людей?
– Которые за мной шпионят.
– Охраняют? – поправил меня папа.
– Шпионят. – настояла на своём я.
– Охраняют.
– Преследуют!
– Это ради…
– Моей безопасности??? Ты серьёзно?
– Вполне.
– Не находишь сейчас в этом долю бреда?
Папа серьёзно на меня взглянул. Ему не нравилось когда с ним разговаривают в таком тоне его подчинённые, но увы я не они; поэтому хоть через силу, но он промолчал.
– Ты ещё маленькая. – решил он меня вывести на эмоции.
– Нет, не надо так говорить, мне 16 и я сама могу за себя постоять, а если ты так за меня переживаешь, то я могу брать свое оружие с собой. – сохранив спокойствие ответила я.
– Ты про это? – папа кивнул в сторону пистолета на моей кровати и шагнул к нему.
"когда я успела его вытащить?"
– Да, – я перекрыла ему путь. – не ты ли говорил, что надо всегда иметь с собой средство
– И ты решила, что это будет огнестрельное оружие?
– Лучше было бы, если бы я ходила с ножиком?
– Послушай… Что тебе нужно сейчас? Вывести меня из себя?
– Мне нужна постоянная гарантия на личную безопасность, и я не собираюсь её лишаться, только из-за неуверенности моего отца.
Он выпрямился во весь рост и произнёс:
– О какой неуверенности идёт речь?
– О той, что ты не уверен в моих силах и умении обращаться с оружием, тебе не должно быть стыдно за такие мысли?
– Я тебя услышал. – ответил он, повернулся и пошел к выходу.
– Надеюсь. – язвительно добавила я, посмотрев на время.
Мы сказали друг другу больше, чем за все четыре месяца. Если первый месяц мы ещё как-то пытались с друг другом спокойно говорить, не затрагивая опасную тему, то второй месяц мы только и делали что ссорились и не понимали друг друга. Тогда во мне кипела дикая злость и жажда мести, а папа старательно скрывал от меня всё, что ему известно об этом.
– И насчёт шпионов я не шутила, убери их, или их уберу я!
Дверь закрылась.
В остаток дня, мы покушали с папой за одним столом, что тоже было очень непривычно. Разговор у нас не завязывался никак. Папин телефон разрывался от сообщений, и мы оба знали о чём они. Я же всех еще давно предупредила, чтобы мне никто не напоминал ни о чём, поэтому я спокойно кушала свою запечённую треску.
Я подняла глаза, папа теребил тарелку ложкой и мял в руке хлеб. Он открыл рот, чтобы что-то сказать и тут же его закрыл. Моя интуиция мне подсказала, что он хотел узнать то же, что и в комнате: узнать про неё, видела ли я её сегодня. Да, папа мне верил, когда я ему сказала, что вижу маму, он мне сразу же поверил. Я не знала, что его остановило. В конце концов мы разошлись по комнатам. Всё левое крыло, а точнее верхний этаж левого крыла, все три комнаты были его: библиотека, кабинет и спальня.
Оставив посуду в раковине, я поднялась к себе и зарылась в кровать. Как бы я не боялась этих ночных кошмаров – мой организм требовал сна.
2 глава.
Тишина. Темнота. Я открыла глаза и на секунду осталась ослеплённой. Мой взгляд пробежался по комнате и я зарылась глубже в свою обитель, в ней так тепло. На удивление я выспалась и не припомнила никаких кошмаров сегодня ночью.
– Который час? – спросила я у себя.
Я заставила себя шире открыть один глаз и взглянуть на настольные электрические часы на тумбочке. Кислотно-зеленые цифры показывали 5:34.
"и когда я стала так рано просыпаться?"
В комнате царил полный хаос: пустые пачки от чипсов, бутылки от энергетиков и естественно пачки глицина.
"кошмар"
Я встала и меня пробила дрожь: разница между температурой в кровати и температурой в комнате была огромная. Натянув шерстяные носки, я пошла умываться. После, я заглянула в телефон. Ничего удивительного, последнее сообщение от Дэни в три ночи.