Покой жителей Верно
Шрифт:
– Но ведь будет дождь…
И тут же полил дождь. Причём не такой, «для хорошего клёва», а такой, что все тропы скоро станут ручьями. И в них можно будет не только мочить и пачкать обувь, а ещё поскользнуться, упасть, потерять в грязи ботинок, а вытаскивая его, уронить шляпу. Тогда, с досады оставишь шляпу плыть в «тропе-ручье», несколько шагов спустя бросишь отсыревшие снасти, а на следующем шаге опять соскочит ботинок. Второй ботинок уже сбросишь сам, как бы пиная что-то невидимое – быть может, унылый обоз своей жизни, вязнущий в грязи, едущий невыносимо медленно… и не туда…
Старик обернулся, но назад не пошёл:
–
Той не стал ждать перемены погоды, либо настроения хозяина, и бодро направился к беседке. За ним потянулись и Алия с Ингмаром.
Некоторое время они молча мокли, разглядывая искусную резьбу на беседке и морщинистое лицо её обитателя. И цвет лица и одежда старика приходились в тон беседке. И от того неподвижный хозяин, сам выглядел сейчас, как изваяние искусного резчика. Той начал было:
– Можно ли у вас узнать…, – но все «лекции» Ингмара сейчас смешались у него в голове и он не смог сформулировать вопрос.
Ингмар тронул одну из своих «железяк» и констатировал:
– Дождь, здесь часа на два.
Отшельник почти улыбнулся, и кажется, даже с некоторым любопытством коротко глянул на сумку Ингмара:
– На счёт дождя-то мне ясно…
– Ну а мы здесь, уж извините, вынуждены будем задержаться, так сказать, до выяснения прочего, – развёл руками Ингмар.
– Пришли морочить мне голову, – вновь запричитал Отшельник, кивая и щурясь. – Есть-таки в здешних краях одна не пустая голова. Так и неймётся всем! Придут. Глупостями своими лишат меня покоя. Потом ещё выдумают какую-то нелепую идею, и следуя ей, разнесут вконец моё без того ветхое жилище. Всё это под видом устройства уже некой лаборатории! То ли в целях изучения этого якобы чем-то особенного места, то ли для изучения уже меня самого! И пока я не сбегу из дома, на время, чтобы переждать эту напасть, они не уймутся. Вернувшись потом, долго я буду искать в осквернённом своём жилище нужные вещи, спотыкаясь о ненужные, забытые этими псевдоучёными, квазигероями и романтиками, ни черта не смыслящими в поэзии…
Вот уже некоторое время Отшельник молчал. И его гости поняли, что сейчас самое время представиться и рассказать о своём деле. Мокрые и смущённые они что-то сбивчиво мямлили, комкали фразы и шелестели бумагами. Отшельник неподвижно восседал, поглядывая, то куда-то в сторону реки, то на паука, старательно украшавшего беседку серебристым тюлем. Глаза старика избегали возможности сопоставить речи гостей с их мокрыми бумагами, которыми они так упорно трясли у него перед носом. Но говорящие продолжали, всё более вдохновенно. Они верили, что услышав, чего касается дело, хозяин перестанет их игнорировать, поймёт, что только для того и торчал он тут столько лет в своём странном неудобном жилище (ведь и таковое оно, именно потому, что изначально жилищем-то и не было). Вот блеснут они своей осведомлённостью о делах прошлых, напомнят ему его же собственные слова, «сказанные хоть и давно, но в незабываемых обстоятельствах», и тогда уж он непременно разрыдается и признает в них тех самых, завещанных некогда героев по призванию, учёных в высшем смысле, творцов будущего и спасителей настоящего! Однако тогда на Маяке никому не пришло в голову – записать те заветные слова на бумаге…
Той
{Не весь
не здесь
не сам
не свой
нашёл чужой
кем-то потерянный покой…}
Второе Слово, перебив Тоя, пропел сам Отшельник:
{…в пустых словах
сам по себе
из ничего
завёлся смысл
как мыши в погребах}
Старик нахмурился, прищурился… и улыбнулся:
– Давненько не слыхивал Быстрой речи, – он ещё раз окинул быстрым взглядом «подозрительную троицу», чуть задержался на сумке Ингмара, глянул мельком на мрачный силуэт Горы, вздохнул и заверил, – разговор будет.
К этому времени гости уже окончательно промокли. Отшельник жестом пригласил их в хижину, и сам заспешил вслед бегущим, обнаруживая неожиданную для старика прыть. Внутри кое-как разместились вокруг небольшого стола. Старик предоставил единственный табурет Алие. Из тёмного угла выкатил бочку для Тоя. Ингмару выдал ведро. А сам аккуратно присел на стопку пыльных фолиантов. Попугай тут же затараторил какие-то ругательства. Отшельник бережно переместил клетку и чучело под стол, поясняя с улыбкой:
– …местные завсегдатаи и мои обычные собеседники – гостей не любят.
Попугай, к всеобщей радости, сразу притих. А хозяин разлил по флягам гостей что-то из огромной бутыли зелёного стекла, и произнёс торжественно, будто тост:
– Быструю речь знаете…, что ещё?
Пока гости думали, кому и с чего начинать, старик выплеснул на улицу свой злополучный чай, наполнил свою кружку из той же бутыли, не делая паузы, как бы в едином жесте коснулся кружкой фляг оцепеневших гостей и разом проглотил содержимое.
Ингмар понял, что сейчас должен говорить он:
– Я собственно… делегирован Обсерваторией. Имею при себе инструмент, нотные, некоторые Слова…, – Ингмар закопошился в сумке, смущённо бормоча, – всё несколько бессистемно, у нас толком никто не знает, что может пригодиться… – Отшельник с интересом принялся разглядывать плотные, пожелтевшие листы и кленовую флейту Ингмара. Ингмар тем временем продолжал: – А вот люди со мной, я бы сказал, не случайные. Хотя встретил я их по дороге, специально не искал. Ну знаете, бывает, выбор есть, а выбрать нечего. А бывает, как бы… наоборот.
Отшельник, кивая и улыбаясь, зажёг лучину, разложил на столе бумаги Ингмара, и тут же принялся тасовать их на разные лады.
Напиток скоро подействовал на мучимых жаждой гостей. Движения Алии стали по особенному грациозны. Той всё время чему-то улыбался. А Ингмар всё ещё продолжал безостановочно говорить. Вдруг Отшельник прервал его:
– Да. Не с пустыми руками идёте и не с пустой головой. Но прежде, чем говорить о Переправе я должен поведать вам кое-что ещё.
Той не сдержал своего восторга:
– Ещё одна тайна, предваряющая тайну!?
– А… главная моя тайна в том, что я не умею хранить тайн, – отмахнулся старик. – Всегда всем всё рассказывал, остановиться не мог, жалел потом… Не сомневайтесь, в течение этого вечера вы будете знать всё необходимое, и даже кое-что лишнее!
Я то, всегда был готов говорить – нашлись бы понимающие. Долгие годы сюда забредали лишь скучающие бездельники. Любопытствовали. Тоже молодые. Бывало и книги кое-какие у них с собой были. Уходили, ничего не поняв, и врали потом другим.