Покойся с миром
Шрифт:
Так, к сожалению, не случилось.
Водитель надавил на гудок и снизил скорость, как только увидел меня. Я не мечтал о лобовом столкновении, но был готов к нему. Сам надавил на гудок, но и не подумал снизить скорость.
Расстояние между нашими машинами стремительно сокращалось. Он наконец свернул, но слишком поздно.
Мы столкнулись. Он съехал с подъездной дороги, я попытался столкнуть его еще дальше, но не смог сделать это достаточно далеко.
Задев стену, я проехал мимо его машины и остановился. Попытался
Схватил ножку койки, валяющуюся на сиденье справа от меня. Быстро взглянул на машину — оказывается, в ней было трое. Дверь с моей стороны была плотно прижата к стене, дверь с их стороны можно было открыть всего лишь на несколько дюймов, но затем она должна была упереться в их машину. Не раздумывая, я закрыл глаза и треснул трубой по лобовому стеклу.
Очевидно, их теперь делают достаточно прочными. Я имею в виду лобовые стекла.
Трое вышли из машины. У всех троих — пистолеты. Двое подошли с передней стороны машины, один — с задней.
Один навел на меня пистолет и завопил:
— Руки вверх!
Свое требование он подтвердил тем, что немного сместил мушку и всадил пулю в лобовое стекло угнанной мной машины.
Я бросил трубу и поднял руки. Меньше всего мне хотелось погибнуть в «форде», да еще в Бразилии.
Один из них — Доминик, как я понял, — держал меня под прицелом, а двое других попытались убрать машину.
Двигатель не помог, не помогла и мышечная сила. Я услышал, как они ругаются.
Я засмеялся. Истерически, как мне показалось.
— Вылезай через лобовое стекло, — сказал Доминик.
— Слишком много осколков.
— Убери тем, что валяется рядом.
Я подчинился, потом перелез через приборный щиток на капот. Он отошел на несколько шагов, а я спустился на землю.
— Лицом к машине, руки на капот, — приказал он.
Потом, повернувшись к одному из двоих, судя по всему к Виктору, приказал:
— Обыщи его!
При обыске были обнаружены проволочки в левом кармане брюк.
— Как вы вышли из дома? — спросил он.
— Открыл дверь.
— Чем?
— Этими проволочками. Замок был старым.
Подошел водитель, которого я раньше не видел.
— Проклятье! — воскликнул он. — Посмотрите на машины.
Он занес над моей головой кулак.
— Перестань! — закричал Доминик. — Если ты его вырубишь, придется самому его тащить. С меня достаточно на сегодня. Оставь свет в этой машине включенным. Возвращаемся домой.
Водитель кивнул.
— Пусть возьмет ключи от замка зажигания, — сказал он. — Двигатель еще работает.
Я вернулся к машине и достал ключи.
Потом под их конвоем обошел разбитые машины и, пройдя по краю оврага, вышел на дорогу. Какие-то разбуженные птицы защебетали в деревьях. Лучше бы я услышал их во сне.
Допросы продолжились, как только меня привели обратно в дом. Впрочем,
Следующие два дня вспоминаются мне как тяжелый бред. Не хочется рассказывать о том, как они наполняли ванну водой, засовывали меня в нее головой вниз и держали, пока я не начинал захлебываться, а потом делали мне искусственное дыхание и продолжали допрос. Не хочется вспоминать и о том, как они приложили электроды к моим яичкам и пропускали ток, пока я несколько раз не повторил свою историю, начиная с Карла Бернини и заканчивая ЦРУ, а они только смеялись и говорили, что я говорю неправду. Нет, обо всем этом не хочется вспоминать и рассказывать.
Часть ночи и половину дня я провалялся голым на брошенном на пол матрасе, дрожа и переходя из состояния кошмарных снов в состояние сознания, которое было ничуть не лучше кошмаров. Они унесли из камеры трехногую койку и не вернули одежду после допроса. Меня уже перестали волновать повреждения внутренних органов. Правда, иногда я задумывался о том, сколько проживу. Странно, но на теле не было ни единой гематомы.
Порой я начинал фантазировать, что сделал бы с ними, если бы представилась такая возможность. Старался не думать ни о чем другом и смаковал подробности.
Наконец они снова пришли.
Принесли стол и стул, поставили их у окна и ушли. Через несколько минут вернулись и поставили на край стола тарелку с горячей и выглядевшей вполне прилично пищей. Один из них задержался у двери, прежде чем уйти.
— Обед, — сказал он.
Я подполз к столу — ноги слишком болели, чтобы выдержать вес тела.
Сел на стул и стал есть. Съесть удалось не много. Они вернулись. Я вздрогнул, но не обернулся, услышав, как открылась дверь. Заставил себя набить рот на тот случай, если они собирались засмеяться и унести еду.
— Прошу прощения, — сказал Доминик, поставил на стол таз с водой, а рядом положил полотенце, мочалку, мыло и бритвенный станок.
— Ваша одежда, — сказал он, выходя из камеры.
Я обернулся и увидел, что одежда, выстиранная и выглаженная, аккуратно сложена на матрасе.
Я доел то, что оставалось в тарелке, и выпил стакан чистой воды. Посмотрел на бокал с чем-то похожим на вино, который оставил на десерт. Сделал глоток — действительно вино.
Помылся, стараясь не вставать со стула, насколько это было возможно. Зеркало мне не принесли, тем не менее я вполне прилично побрился.