Покров Любви
Шрифт:
– Да.
– Тогда проходите. Сейчас я позову капитана.
Марк Соланж тут же вышел к ней, они пожали друг другу руки. «А он очень хорош собой, – отметила Николь, – отличная фигура и такие волосы! Даже завидно. Зачем мужчине столько волос? Вот бы мне такую шевелюру».
– У вас нет новостей от брата?
– Нет, месье. Я очень волнуюсь.
– Вы говорили, что знаете, где он живет. Если это так, то давайте не будем медлить и сразу же пойдем к нему.
– Да, конечно.
Его квартира была совсем рядом, а deux pas de la cath'e drale [6] .
6
В
– Скажите, а почему столько полицейских возле собора? Неужели смерть викария наделала столько шуму. Да, его жалко, но ведь он был совсем стареньким, у него было больное сердце.
– К сожалению, его убили, Николь.
– Как убили? Почему?
– Этого я пока не могу вам сказать.
– Но вы знаете почему?
– Думаю, что причина нам известна.
Николь промолчала. Волнение вновь охватило ее, капитан заметил это и поддержал ее под руку.
– Вот, мы пришли. На третьем этаже живет мой брат.
Они подошли к двери, постучали. Никто не открывал.
– У вас есть ключи?
– Нет, в этом не было необходимости. Я никогда не приезжала к Анри без звонка. Где же он может быть?
– Нам нужно взломать дверь, мадмуазель.
– Взломать? Но как же так?..
– Простите, но это необходимо.
Он позвонил своим сослуживцам, потом они ждали полицейских у подъезда. А после…
Николь все помнила, как в тумане. Анри, ее любимый брат Анри… Он был мертв. Кто-то расспрашивал ее, кто-то пытался усадить на стул, вызвали врача. Она отвечала на вопросы, много вопросов… спрашивали о какой-то записке… врач сделал ей успокоительный укол. И запах… Этот странный запах, он преследовал ее. Потом тело брата куда-то отвезли.
Соланж привез ее в полицейский участок, напоил кофе и обещал отвезти домой чуть позже. И только здесь, в полицейском участке, она вдруг разрыдалась. Она плакала сильно и не могла успокоиться. Нужно позвонить родителям, но у нее не было сил. Как такое могло случиться? Анри, у которого было столько планов, вдруг взял и покончил с собой? А может, его, так же как и отца Антуана, убили? И Николь снова заплакала. Нет, сейчас она не может ни о чем думать, а завтра она успокоится и обо всем расспросит капитана.
Вечером Марк Соланж отвез ее домой, был очень внимателен. Сказал, что родителям уже сообщили. Это хорошо, подумала Николь, что она сейчас не с ними. После пережитого шока в квартире брата ей бы не хотелось сейчас видеть несчастную мать. Она была благодарна капитану за внимание и заботу, которые он проявил, хотя это и не входило в его обязанности, но у нее не было сил даже на простое спасибо. Завтра. Завтра будет легче.
Андрей доедал ужин. Он принес все с собой, зная, что без Галины Петровны – бабушки Максима – в квартире вряд ли можно будет полакомиться чем-то вкусненьким. Макс подумал, что никакие напасти не смогут отвлечь Андрюху от еды. Сначала хорошо покушать, а потом все остальное. Тот поглощал свой ужин с таким удовольствием, что Макс невольно позавидовал: как ему удается столько есть и при этом оставаться таким стройным? Есть Андрей хотел всегда! Кофеечек, чаечек с конфеткой, булочки, печеньица… И при этом еще хороший завтрак, обед и ужин. Но, к счастью, Андрей был неприхотлив в еде, мог с удовольствием поесть и устрицы, и сосиску с макаронами, и кильку в томате. «Что есть, тем и закусим», – говаривал он частенько. А Макс поесть забывал, к еде относился спокойно, мог целый день так и не
С тех пор, как Макс развелся с Леной, ему было как-то не до женщин. «Что очень плохо», – говорила бабуля и пыталась ему сосватать многочисленных внучек всех своих подруг. А подруг у учительницы русского языка и литературы, заслуженного учителя было много. Она до семидесяти лет работала в школе, потом ушла на пенсию, но все равно не могла без школы. Бывшие ученики приходили, приносили цветы. «Учителя на пенсии не бывает», – говорила Галина Петровна, – это не должность, это образ жизни».
Сегодня Андрей никуда не спешил. Они ждали звонка от Мишеля и подводили итоги двух дней работы.
Макс рассказал о встрече с Гершвиным.
– Знаешь, я думал сначала, что рассказ о саламандре Франциска Первого ничего нам не дает. Но вот я все время к нему возвращаюсь. Мне кажется, что наш коммерсант таки поведал нам правдивую историю. Но вот зачем? Что он хотел этим сказать? В чем связь между покровом Богородицы из шартрского собора и бриллиантовой брошью? И потом, меня мучает одна деталь в разговоре, не пойму, что именно. Прокручиваю всю беседу и не понимаю…
– Надо брать диктофон.
– Да ты что?! Разве бы он согласился со мной беседовать, если бы знал, что я записываю разговор.
– И то правда. А я тебе тоже хочу кое-что рассказать.
– Жду с нетерпением.
– Подожди, вот еще сыр и десерт остался.
– Да наешься ты когда-нибудь? – усмехнулся Максим. – Бедная твоя будущая жена, она от тебя сбежит, не сможет накормить такого обжору.
– Ничего, прокормит. У меня ведь есть и положительные качества.
Они рассмеялись, а Андрей приступил к сырам и десерту. Макс выпил кофе и приготовился слушать своего помощника. Да нет, не просто помощника, скорее, друга.
– Значится так… Я тебе говорил, что Истомины скоро летят в Париж. Я дозвонился до мадам. Все свое обаяние, все красноречие подключил. Мозги расплавились после нескольких минут разговора по телефону. Но, по-моему, я ее все же обаял. Ох и женщина! Все видит и слышит, и, главное, чувствует на расстоянии. Но я уговорил ее на встречу. Теперь вот боюсь идти. Может, вместе сходим? Я буду ораторствовать, а ты выводы делать. Ты ж у нас специалист по выводам. Да и вместе все-таки комфортнее.
– А что ты ей сказал, какая цель встречи?
– Если б я сказал, что хочу поговорить об украденном покрове, она бы меня послала… далеко-далеко, как ты понимаешь. Я ей сказал, что меня интересует немецкая гравюра XIV–XV веков, что мне нужно узнать ее мнение как единственного, я подчеркнул – единственного – настоящего знатока средневековой гравюры насчет одной малоизвестной и уникальной вещи. Она спросила, чья это вещь. Я сказал: моя. На что она засмеялась и спросила, кто автор. Вот тут я ее и поймал. Я сказал, что это и есть причина моего звонка. Авторство этой гравюры под сомнением. Скорее всего, это Михаэль Вольгемут. Для тебя поясняю, что это немецкий живописец, гравер и резчик по дереву XIV–XV веков. Пара его работ пропали во время Второй мировой войны. Поэтому она тут же клюнула. Никто не знает, где и когда могут нарисоваться эти работы. Истомина назначила мне встречу на завтра, на 12.00.