Покровитель
Шрифт:
Нет!
Не в этот раз!
Не позволю забрать ее у меня!
Но мои руки снова по локоть в крови.
Опять вспышка. И меня подбрасывает на стуле, словно ударило разрядом в тысячу вольт. Соскакиваю с места, пытаясь отдышаться, и фокусирую взгляд на своих руках: пальцы покалывают и немеют. Меня разрывает изнутри на ошмётки. В голове четкое понимание, что я люблю Елену, и не могу ее потерять. Мне хочется отдать ей всего себя, даже жизнь за то, чтобы она была счастлива.
Ко мне выходит доктор Елены, я подлетаю к нему.
— Как она?! — голос
— Успокойтесь! — осаживает меня мужик, приводя в бешенство. Хватаю его за ворот халата и встряхиваю. Понимаю, что веду себя как псих, но сейчас я неадекватен и ничего не имеет значения, кроме Елены. Я даже боюсь представить, насколько ей больно и как она страдает. И мне хочется забрать всю ее боль себе.
— Не нужно меня успокаивать! Я хочу знать, что с Еленой! — встряхиваю доктора еще раз, чтобы наконец-то добиться ответов.
ГЛАВА 31
Виталий
Меня все же успокоили, предложив принять каких-то чудо таблеток. Нет, я не перестал переживать и корить себя, но желание крушить все вокруг пропало. С Еленой все сравнительно хорошо. Сотрясение, открытый перелом и болевой шок. Ничего серьезного. С ней провели все необходимые процедуры, и она спит под действием обезболивающего. По-настоящему спокойнее мне стало, только когда я вошёл в ее палату. Сначала долго стоял возле кровати и, почти не дыша, рассматривал Лену. Она казалась мне такой маленькой, ранимой, беззащитной. И ведь я пытался сделать её жизнь лучше, а вышло, что принес страдания. Я чётко понимаю, что все проблемы — в моей голове. Жизнь, она намного проще, чем кажется. Но я всегда разрушаю то, что люблю… Карма что ли у меня такая?
Я не чувствовал усталости, злости, паники, я просто смотрел на женщину, которая ворвалась в мою жизнь и перевернула сознание. Она ведь действительно ворвалась в мой кабинет, требуя справедливости. Усмехаюсь и аккуратно поглаживаю ее теплую ладонь, постоянно повторяя себе, что все хорошо. Это всего лишь небольшое сотрясение, рассечение на лбу, которое сейчас заклеено пластырем, и перелом. Моей женщине было очень больно, и я закусываю внутренние стороны щек, чтобы причинить боль себе, за то, что обрёк ее на страдания.
— Люб-лю, — тихо шепчу ей, пробуя слово на вкус. И мне нравится сладость послевкусия. Елена наполнила мою пустоту эмоциями, чувствами и это тоже вкусно. Это заставляет полагать, что я живой и наполняет смыслом. Я всегда был избирателен в выборе женщин и выбирал только тех, которые западали в душу, наверное, поэтому Елена вторая женщина, которую я не хочу потерять.
Наклоняюсь, невесомо целую ее пальчики, ладошку и отхожу к стене. В палате есть удобное кресло и стул, но я сползаю по стене на пол и сижу, облокотившись на стену. Доктор говорит, что Елена проспит ещё несколько часов, и у меня есть время съездить домой. Я грязный после аварии, в разорванной рубашке с головной болью, и полностью разбитый, но я не хочу никуда идти. Мне хорошо и спокойно на полу рядом с Еленой. Я смотрю на нее, слышу размеренное дыхание и окончательно успокаиваюсь. Прикрываю глаза, дышу, пытаясь окончательно расслабиться….
— Виталий, Виталий, — меня завет такой тихий и приятный голос. Открываю глаза, фокусирую взгляд и понимаю, что уснул. В окно бьёт яркий солнечный свет, от которого режет глаза. Поворачиваю затёкшую шею и вижу Елену в полусидячем положении. Она смотрит на меня красивыми, немного усталыми глазами, кусая губы, а потом вдруг тянет ко мне руки.
— Иди сюда, — тихо просит она и я поднимаюсь на ноги. Подхожу близко, но Елене недостаточно, она требовательно тянет руки, вынуждая меня наклониться. Выдыхаю, когда оказываюсь в ее объятьях. Лена дышит мне в шею, обнимает, обвивая руками. Сам зарываюсь ей в волосы и глубоко дышу.
— С тобой все хорошо? — спрашивает Леночка, отстраняясь от меня, рассматривая. Хмурится, пытается сесть, но я не позволяю.
— Так пару царапин на ноге. Все хорошо, я просто не переодевался, — не узнаю собственного голоса.
— Хорошо. Почему ты спал на полу? Почему не привел себя в порядок? Не поехал домой? Ты такой усталый и вымотанный. И вообще не стой, сядь в кресло!
— Тсс, — улыбаюсь, ее забота и волнение греют душу. Она ни разу не признавалась мне в любви простыми доступными словами. Но разве обыкновенные буквы, составляющие слово «люблю», могут значить больше, чем ее взгляд, отражающий состояние души, ее внутреннюю боль и тоску? Ее заботу, ее прикосновения? Нет, слова — это простые звуки, ее любовь — она красива в других проявлениях. В ревности к Берлинской, в стонах во время близости, в экстазе во время секса, и нежности после. В заботе, в злости от моих нелогичных поступков. Во всем! В жизни с мыслями обо мне. Красиво, мать ее! Очень красиво и больно… Больно от того, что я разрушен прошлым и рядом со мной ей не будет хорошо. Придется терпеть мои ночные приступы, срывы и мое сумасшествие.
— И мой ужасный характер, — произношу в слух, отхожу назад и падаю в кресло.
— Что? — спрашивает Лена, но объяснять не приходится, в палату входит доктор и медсестра. Елену начинают осматривать, опрашивать, ставить уколы, и все это время она смотрит на меня, а я — на нее. И кажется, мне не нужно ничего объяснять. Лена понимает все по моему взгляду, прикрывает глаза и отворачивается к стенке.
Доктор уверяет, что все хорошо. Несколько дней Елена проведет в больнице, а там можно будет перевести ее на домашнее лечение. Он разрешает ей немного позавтракать и удаляется. В палате воцаряется тишина, потому что никто из нас не решается сказать слова, от которых будет больно. Елене приносят кашу и чай, оставляя завтрак на специальном выдвижном столике. Но она не прикасается к еде, продолжая смотреть в стену.
— Не смей! — вдруг повышает голос. — Не смей себя винить!
— Ты не понимаешь… — пытаюсь объяснить, что я если бы я не эмоционировал, и оставался, как всегда, с холодной головой, то не превысил бы скорость и смог бы уйти от удара. Но Елена поворачивается ко мне и только одним взглядом, полным слез, останавливает мою тираду.
— Грузовик был неуправляем, ты увел нас от столкновения и у тебя получилось. Со мной все хорошо. Ты спас нас от смерти. Это просто стечение обстоятельств. Так бывает, когда никто не виноват. И я никогда не поверю, что ты намеренно, с умыслом убил свою жену. Видимо, это тоже было стечением обстоятельств… И если ты сейчас думаешь, что вновь оставить меня будет самым лучшим решением, то ты полный идиот! — из ее глаз скатываются огромные слезы и Лена вновь отворачивается к стене. Встаю с кресла, подхожу к ней, сажусь рядом, обхватываю подбородок и поворачиваю к себе.
— Лена, пожалуйста, не плачь, — но поток слез увеличивается. Она закрывает глаза, пряча от меня свою уязвимость и боль. И мне тоже невыносимо больно. — Леночка, ну что мне для тебя сделать? Чего ты хочешь?! — отчаянно шепчу я, отпускаю ее и сползаю на пол, откидываю одеяло, и утыкаюсь лицом в живот Елены. Она замирает на несколько секунд, а потом зарывается в мои волосы, начиная перебирать их.
— Я люблю тебя и хочу ответной любви… вот и все… Я знаю, ты способен любить. И если немного раскроешься и расскажешь, что тебя мучает, у нас получится с этим справиться или, на крайний случай, научиться с этим жить.