Покрышкин
Шрифт:
До последних дней своей жизни Григорий Устинович боролся за справедливость как мог. И. И. Бабак пишет: «Он прожил красивую жизнь. Украсил и конец ее — все старался сделать доброе друзьям». На скромном памятнике на подмосковном кладбище в Монине — православный крест...
Из писем И. И. Бабака Ю. Н. Косминкову:
«Особо порадовал ты меня тем, что был вместе с другими на могиле нашего Александра Ивановича... Вскоре закончится наш ветеранский век, но Покрышкина будет помнить и изучать не одно поколение!
...О строительстве нового здания музея в Новосибирске я давно знаю. Пробовал поднять этот вопрос с авиаторами и общественностью Полтавы... Но настал период разногласий между Украиной и Россией... Наши руководители области посоветовали мне этим вопросом
К своему комдиву у всех покрышкинцев отношение святое. И. И. Бабак в письме к М. К. Покрышкиной описывает случайную встречу на улице Полтавы: «Три человека подошли и спрашивают: «Вы не Иван Ильич?» Двое из них — ветераны, а третий — еще совсем молодой, до 30 лет. Он, удостоверившись, что я действительно Бабак, спрашивает:
«Скажите, пожалуйста, ваш командир Покрышкин, как мне кажется после прочтения его книг, какой-то особенный, талантливый и добрый человек?! Так это или нет?» Я ответил, что так...»
Г. У. Дольников в книге «Покрышкин в воздухе и на земле» писал: «Выделялся Покрышкин еще в начале своего боевого пути. Уже тем, что по вечерам, в нелетную погоду, всегда находил себе занятия, не свойственные, прямо скажем, большинству пилотов. Молодость есть молодость... Он же все время что-то писал, чертил, ходил, полностью погруженный в свои размышления. Все, кто знал его, уже тогда были готовы к тому, что он станет родоначальником новых идей в авиации. Раздаются порой голоса, что о новшествах в тактике еще раньше кто-то что-то говорил и предлагал. Смелее об этом стали говорить после ухода Александра Ивановича из жизни. Но мы, участники тех боев, знаем, что это не так... Более того, только уже опробовав новые приемы в боевых действиях, наши истребители познавали их преимущества... Второй наш трижды Герой, Иван Никитович Кожедуб, никогда, надо отдать ему должное, не претендовал на авторство в тактике, он всегда говорил о себе только как о бойце, и, как он скромно оценивал себя, неплохом бойце.
Сейчас, думаю, можно написать и о том, что Покрышкин щедро делился личными победами со своими подчиненными. Была на фронте такая форма поддержки молодых летчиков... Личный счет Покрышкина с учетом незасчитанных сбитых, думаю, не менее 100. А ведь в 1944–1945 годах, когда мы господствовали в воздухе, ему, командиру дивизии, летать запрещали».
В 1998 году в Новосибирске вышла в свет книга «А. И. Покрышкин. Бой требует мысли». Исследователь О. В. Левченко, изучив все доступные источники, делает вывод: за годы войны первый трижды Герой Советского Союза сбил 94 самолета, 19 подбил и три уничтожил на земле!
Ученик А. И. Покрышкина генерал-полковник авиации Н. И. Москвителев пишет: «Официально за ним числится 59 сбитых самолетов противника, но если внимательно посмотреть и сопоставить все воздушные бои и победы, описанные в воспоминаниях Александра Ивановича и его фронтовых друзей, то их значительно больше, более 85 самолетов врага было уничтожено им. Он не гнался за официальным подтверждением успеха в бою, неизменно подчеркивал: главное — выполнить боевую задачу, нанести урон врагу. Этому может быть и другая причина — скромность великого летчика».
После 1991 года в России опубликовано целое собрание книг об асах люфтваффе. В двух вариантах переведена биография самого результативного летчика-истребителя Германии — «Эрих Хартман — белокурый рыцарь рейха», написанная американскими авторами Р. Толивером и Т. Констеблем. Большой материал собрал американец М. Спик в книге «Асы люфтваффе» (Смоленск, 1999). Напечатаны несколько жизнеописаний командующего люфтваффе Г. Геринга, воспоминания («Пилот пикировщика») самого знаменитого летчика «третьего рейха» Ханса-Ульриха Руделя, единственного кавалера Рыцарского креста с Золотыми дубовыми листьями,
Всей этой агрессивной литературе в эпоху «информационно-психологической» войны с нашей стороны противостоит едва ли не единственный автор — сын фронтовика Николай Георгиевич Бодрихин, который написал книги ярких очерков «Сталинские соколы» и «Советские асы» о тех, кто победил в той войне. Также Н. Г. Бодрихин подвижнически издал воспоминания Героев Советского Союза летчиков-асов Ф. Ф. Архипенко, Г. А. Баевского и Е. Г. Пепеляева.
Наверно, только у нас возможно такое любование побежденным врагом и умаление подвигов своих героев. В книге о Э. Хартмане все-таки отдана дань уважения пилотам советских гвардейских полков: «Это были настоящие летчики-истребители, агрессивные, тактически умелые, бесстрашные. Они летали на лучших самолетах, которыми располагали русские». Но, увы, у нас в стране не написаны и не изданы интереснейшие и вдохновляющие истории-летописи даже этих гвардейских полков...
Попробуем подвести некоторые итоги того, что открылось российскому читателю о силе противника А. И. Покрышкина и других наших истребителей.
Мы отдаем должное люфтваффе, чьи летчики с 1939 по 1945 год воевали и на востоке, и на западе, и на юге. Ряд сильных сторон люфтваффе обеспечивал им превосходство во многих боях и сражениях первых лет Второй мировой войны.
Прежде всего, о чем уже не раз говорилось в этой книге, значительно лучше у немцев была организована система подготовки летчиков. Если наши асы имели в начале войны налет 200–400 часов, то немецкие 600–800. Даже в 1941–1942 годах немцы не сокращали время подготовки истребителей в летных школах. Э. Хартман прошел двухлетний полноценный курс обучения в 1940–1942 годах. В январе 1944-го, находясь в отпуске в Германии, он стал свидетелем того, как десять пилотов ПВО Германии разбились, взлетев в плохую погоду на перехват американских бомбардировщиков. Пораженный Хартман пишет письмо Герингу: «...Некоторые из молодых пилотов... имели менее 80 часов налета... Посылать этих юнцов умирать в плохую погоду граничит с преступлением». Х.-У. Рудель, мастер скоростных штурмовок советских танков, также в 1944 году отмечает заметное ухудшение из-за нехватки бензина подготовки в училищах новых экипажей Ю-87:
«Я твердо уверен, что если бы мне выделили эти крохи, то и я летал бы ничуть не лучше этих зеленых новичков».
Наш летчик-штурмовик дважды Герой Советского Союза Г. Ф. Сивков отмечал еще одну особенность подготовки пилотов люфтваффе: «Главное... в том, что сколько бы ты ни летал в мирных условиях, абсолютно удовлетворительно к бою все равно не подготовишься. Во время учебных полетов в целях обеспечения безопасности запрещается даже приближаться к так называемому «критическому режиму полета» (выход на недопустимые углы атаки, снижение на сверхмалые высоты и т. д.), в то время как в боевых условиях чем ближе ты к этому режиму подходишь — тем для тебя лучше, больше шансов остаться в живых... Очевидно, при подготовке немецких летчиков допускалось большее приближение к режиму критического пилотирования, чем у нас. Другое дело, что в реальных боевых условиях, когда мобилизуются все скрытые резервы организма, навыки экстремального пилотирования приобретаются очень быстро — если, конечно, выживешь».
Немцы стремились сформировать у летчика индивидуальный почерк аса. Наше командование, как мы знаем, стало уделять этому должное внимание только после воздушной битвы на Кубани. В главе «Сталинские соколы» Р. Толивер и Т. Констебль пишут о Покрышкине: «Он стал великим асом потому, что с самого начала понимал значение индивидуализма в воздушном бою. С помощью своих бесконечных чертежей и постоянного анализа маневров он мог увидеть, как превосходный пилот на плохом самолете может нанести поражение менее умелому противнику на отличной машине».