Покуда я тебя не обрету
Шрифт:
– Вы считаете, у меня депрессия?
– Что за вопрос! – рассмеялась доктор Крауэр-Поппе. – Разумеется! Человек, который вынужден вспоминать все, от чего радовался, от чего плакал, от чего приходил в бешенство, а потом восстанавливать четкую хронологическую последовательность этих событий и пересказывать их вслух – такой человек, если он делает все это добросовестно, не может не страдать от депрессии! Я, признаться, удивлена, что вы сами не находитесь в Кильхберге или подобном месте.
– Но как мне понять, что терапия завершена?
– Вы сразу это поймете, – сказала она. – Как только вы захотите сказать доктору Гарсия спасибо за то, что она вас выслушала, – тут терапии и конец. Он наступит тогда, когда вам захочется рассказать все то, что вы рассказывали ей, кому-то другому – не психиатру, я имею в виду.
– Вот оно что.
– Gott! [30] – воскликнула она. – Кто бы мог подумать, что манера говорить «вот оно что» передается с генами!
Доктор Крауэр-Поппе пожала Джеку руку и пошла прочь, немного покачиваясь на высоких каблуках; обернувшись, она крикнула:
30
Боже! (нем.)
– Я заберу вас завтра на этом же месте и провожу в церковь! А Уильяма захватит доктор Хорват.
– Bis morgen! – крикнул ей в ответ Джек, вошел в отель и позвонил сестре.
На следующее утро он нашел у телефона листок бумаги из блокнота, где его собственным почерком было написано:
Ципралекс, 10 мг
В Штатах называется «Лексапро» (?)
Уточнить у доктора Гарсия
Как там говорил профессор Риттер? «Ваш отец пережил много утрат». Задрожишь на старости лет от холода, пережив такое! Пожалуй, татуировки тут вовсе ни при чем.
Разговор с Хетер прошел на ура, Джек ее разбудил, но она все равно была рада его слышать.
– Ну вот, наконец-то я с ним увиделся. Долго же мне пришлось ждать! Я провел с ним несколько часов, – начал Джек. – Мы с докторами фон Pop и Крауэр-Поппе сводили его на ужин в «Кроненхалле», еще я встретил Гуго, ну и всех остальных.
– Просто скажи, что я тебя просила! – закричала сестра.
– Я люблю его, – тут же выпалил Джек.
– Вот и все, больше ничего не надо говорить, – сказала Хетер и зарыдала.
– Я люблю его и каждый дюйм его шкуры, – сказал Джек.
– Боже мой, надеюсь, ты не произнес при нем слово «шкура»? – спросила Хетер.
– Произнес, но я признавался ему в любви, и, видимо, в этом контексте оно не работает, – сказал Джек. – Папа сказал, что я отчаянный парень.
– Пожалуй, ты в самом деле отчаянный парень! – воскликнула Хетер.
– Было несколько «эпизодов», ничего особенно страшного, – сказал он.
– Они всегда будут,
– Ты не против проституток? – спросил он сестру.
– А ты?
Джек сказал, что не против, в сложившихся обстоятельствах.
– С ним Гуго, а с Гуго папа ни в какие неприятности не попадет, – объяснил он.
Они обсудили, стоит или нет рассказывать про проституток Каролине Вурц. Джек-то хотел сразу выложить ей все, Хетер предложила погодить с историей про проституток, оставить это на другой раз.
Потом они поговорили про Гуго и про то, что нет ничего более нелепого, чем вставлять золотое кольцо в оставшуюся мочку.
– Как думаешь, он пытается привлечь внимание к откушенному собакой уху? – спросила Хетер.
– Наверное, нет – ведь он мог бы носить кольцо в верхней части пострадавшего уха, а в нормальном не носить ничего, – предположил Джек.
Хетер спросила, а не стоит ли Джеку попробовать найти проституток, к которым ходит папа, – ну, например, через Гуго.
– Проверить, что это за женщины, какой у них характер, попросить их быть с папой поаккуратнее.
– Знаешь, у него ведь и так совсем-совсем мало личного пространства, – сказал Джек.
Они согласились, что близким, даже если ты за них беспокоишься, нужно немного доверять и оставлять им зону, куда никому не позволено входить.
– Они такие милые! Я имею в виду, доктор Риттер и все остальные. Я в них просто влюбилась, а ты?
– Ну… – начал было Джек, но оборвал себя: – Конечно, они отличные, я тоже в них влюбился!
– Будешь звонить мне каждый день? – спросила Хетер.
– Разумеется! А если забуду, звони мне сама, и я оплачу звонок, – сказал Джек.
Она снова зарыдала:
– Джек, кажется, ты купил меня, купил меня со всеми потрохами!
– Я люблю тебя, Хетер.
– Я люблю тебя и каждый дюйм твоей шкуры, – ответила она.
Джек рассказал сестре, какую папа закатил истерику, узнав, что они с сестрой покупают дом в Цюрихе, – там же все так дорого, что за безумие. Смешно слышать подобные возражения от человека, который понятия не имеет ни сколько стоит его пребывание в санатории Кильхберг, ни что накопленные им деньги целиком ушли на это – потому-то Хетер и разыскала Джека!
А потом они говорили о куче сущей ерунды; Джек и мечтать не мог, что они будут говорить о таких будничных вещах, как, например, чего они хотят от дома в Цюрихе, сколько там должно быть комнат, сколько, черт побери (Уильям произнес бы эту фразу точно так же, как Джек!), туалетов!
Джек не стал произносить это вслух, слишком банально, но он понял – когда ты счастлив, особенно когда ты счастлив впервые в жизни, тебе приходят в голову мысли, которые ни за что не посетили бы тебя, пока ты был несчастлив.