Покушение на Гейдриха
Шрифт:
— А нет ли тут еще какой каменоломни поблизости? — спросил один из них, круглолицый. В самом деле, вдруг вспомнил я, за шоссе, что проходит через деревню, есть заброшенная штольня, где когда-то добывали уголь.
На другой день я снова пришел к ним, принес еду. Мы разговорились. Парни спрашивали, что нового, не появлялись ли немцы. Дали мне пистолет на случай, если повстречаю кого не надо по дороге. Но от сигарет и шоколада отказался. Не дай бог, говорю, дети хвастать начнут: дескать, папа принес им шоколад. Что отвечу, если меня спросят, где его взял? В магазинах шоколада
Однажды под вечер шел я снова в каменоломню, у нас ее называют «Скалы». Замерзший пруд припорошило снегом. Смотрю, вроде кто-то маячит впереди. Потом, видно, приметил меня и к скале жмется. Я остановился, но ружье с плеча не снял. А чего, думаю, мне, собственно, трусить — это мое дело тут ходить, я ведь лесник. И иду себе дальше. А тот, видно, не хотел, чтобы я его заметил. Тут я его окликнул:
— Эй, вы что здесь делаете?
Пришлось ему показаться мне, вышел он из тени, гляжу, а это мельник Бауман из деревни, что за лесом.
— Да вот, — говорит, — собирался на коньках покататься.
— Где же ваши коньки?
Он замолчал, зыркнул на меня исподлобья и огрызнулся:
— А вам что за дело? Чего это вы меня допрашиваете.
— Я здешний лесник, а тут браконьеры пошаливают. Вы здесь следов двух мужчин не видели?
Он молчит, не знает, что сказать, а сам невольно повернулся к пещере. Тогда я его напрямик спрашиваю:
— Вам известно про них?
— Да, — говорит. — А вам тоже?
Я кивнул. Мы условились, что будем по очереди приносить им еду и сообщать новости. Не знаю, ходил ли к ним еще кто-нибудь, кроме нас, парни из осторожности не говорили об этом. Однажды мы с мельником встретились в самой пещере.
Потом, когда немцы напали на след парашютистов, Баумана арестовали и убили. Он не выдал меня, иначе мы с вами сейчас не разговаривали бы…
Чем же кончилось дело с каменоломней?
Шел я через несколько дней по дороге в деревню и вижу: у крайнего дома стоит немецкая машина, на ней какая-то мачта торчит, а вокруг солдаты суетятся. Кто их знает, что они там делали. Я скорее домой, взял ружье, рюкзак и бегом в поле. Меня не остановили, а сами все время что-то высматривали. Наверное, передатчик искали.
Пришел в каменоломню кружным путем и рассказал ребятам, что видел. Они задумались, спросили о штольне. До нее было около километра. Мы подождали, пока стемнело, собрали вещи, что были в пещере, и отправились. В штольне было сыро и грязно, воняло свалкой: местные жители выбрасывали сюда всякий хлам, битую посуду, кастрюли. Парашютисты не захотели оставаться здесь и решили вернуться в каменоломню, когда немцы уедут. Потом они спросили, нет ли у меня надежного знакомого поблизости. Я направил их к леснику Бартошу. Это от нас в нескольких километрах. Не знаю, дошли они до него или нет?
Позже узнал, что они заходили в Шестаковицах к Старому, а затем перебрались в Прагу. Немцы Старого расстреляли, как и всех остальных, кто помогал тем парням. А я уцелел. Повезло мне. Да, сложная штука — жизнь.
ВСПОМИНАЕТ
— Halt! [1] — крикнул гестаповец. В руке он держал пистолет.
Я посмотрел на жену, она побледнела и опустила лейку на землю.
Гестаповцы вбежали к нам, один схватил меня за одежду, начал трясти и что-то кричать.
1
Halt! — стой (нем.).
Я перепугался, лопата у меня упала…
Когда сегодня думаю, как это все началось, то говорю себе, что не должен был заниматься таким делом — огородничеством. Настоящий каторжный труд. Я был учеником в Усти-над-Лабой и тогда узнал, сколько весит ведро с водой. После этого работал у Волака в Праге. Вот это, я вам скажу, был специалист по розам! Когда у меня а Негвиздах умерла тетя, переехал сюда. Она оставила мне в наследство участок земли. Тогда мне было двадцать семь, а через год началась война.
Денег, чтобы поставить забор вокруг этого клочка земли, я не имел. Поставил, однако, на участке насос и два дощатых домика. Выращивал там в основном овощи, зелень, цветы и хризантемы. Участок был довольно далеко от деревни.
Когда же выпал снег, то я всегда ходил туда после работы. В то время работал по трудовой повинности на челаковицком [2] заводе металлообработки. Он назывался «завод Вольманна». Ну вот, как-то раз — было это еще в 1941 году, перед самым Новым годом, — пришел я к домикам и вижу, что кто-то, кажется, был внутри. Лежала там какая-то коробка, и, если хорошо помню, был поврежден и замок. Я все осмотрел, но вроде ничего не пропало.
2
Челаковице— ранее городок, а ныне северо-восточный район Праги — (Прим. пер.)
Дома все рассказал жене, и она посоветовала: «Пойди заяви об этом. Наверно, это какой-то бродяга». Я собрался, пошел на жандармский пост, сказал там, что ко мне в домик кто-то забрался. Вахмистр меня выслушай, махнул рукой и говорит: «Главное, что у тебя ничего не взяли. При случае я пошлю туда жандарма…»
Я тогда подумал, что на этом все и кончится.
Через несколько дней — я уже не помню, в какой день это было, — пришел с работы, а жена мне уже на пороге шепчет:
— К тебе тут какой-то гость…
— Ко мне? — удивляюсь. Снял пальто в передней, сбил снег с сапог и иду в кухню. У стола сидел молодой человек. Лицо у него было круглое, а глаза веселые.
— Добрый вечер, — сказал он и поднялся.
— Добрый, — говорю, — вечер.
Мы стояли друг против друга. Я все ждал, когда он сядет. Он смотрел на меня и какое-то время молчал. А потом наконец сказал такое, что меня удивило:
— Вы настоящий чех?
— Настоящий. А что?
— А заметили вы, что кто-то побывал в вашем домике?