Покушение на убийство
Шрифт:
В Майкле зародился огонек раздраженности. Его личный опыт подсказывал, что представления Хаверсьюма о Смуте были в лучшем случае упрощенными. И тем не менее крестный Дэниела – человек, которого Майкл знал лично, – только что сделал свой первый шаг к тому, чтобы возглавить британское правительство. Майкл улыбнулся. Стоило признать: мысль о том, что он знаком со следующим премьер-министром, была волнительной.
Вдруг, нарушив тишину, заиграла мелодия Брюса Спрингстина «Thunder Road». Это была любимая песня Дэниела столько, сколько Майкл его знал, поэтому сейчас она служила его персональным
– Не могу поверить, что он только что такое сказал. – Майкл пропустил приветствия. Зачем бы еще звонил Дэниел?
– Что? Кто сказал?
По тону Дэниела Майкл понял, что тот не смотрел выступление, а по качеству связи догадался почему: потрескивание и помехи были характерной чертой установленной в машине Дэниела системы хэндcфри. Все это означало, что тот был далеко от телевизора.
Майкл всегда мог сказать, насколько сильно его друг давит на газ, по тому, как трудно было его расслышать. В данный момент, как, впрочем, и всегда, лимит скорости остался в далеком прошлом.
– Твой выдающийся крестный, – пояснил Майкл, – только что выступил по телевизору и объявил о том, что вступает в гонку за власть. Похоже, скоро у нас будет новый премьер-министр.
– Ты шутишь?
– Абсолютно серьезен. Плюс, по ходу дела он практически объявил войну половине Северной Ирландии. Я думал, ты поэтому и звонишь.
– Объявил войну? Из-за стрельбы в Томпсона? – Дэниел был обеспокоен.
– Разумеется, из-за этого. А что? Что случилось?
– Я должен с ним поговорить, Майк. Он все неправильно понимает.
– Что неправильно понимает? Ты о чем?
– О том, что случилось сегодня. Все оказалось не так однозначно. В корне неверно. Это не был теракт, Майк. Точно не ИРА или UVA.
– Что? Откуда ты, черт возьми, это знаешь? – растерялся Майкл.
– Из первых уст. От Эймона Макгейла, стрелявшего. Я только что провел с ним два часа в Паддингтон-Грин. Ты ни за что не поверишь, что он мне рассказал!
Из-за помех Майкл слышал не каждое слово, но из того, что все-таки смог услышать, понял достаточно. И больше всего его удивила совсем не версия событий от Макгейла.
– Ты, должно быть, шутишь, Дэн! Ты получил это дело? Как тебе, блин, это удалось?
– Мы получили дело, Майк, мы с тобой. И оно однозначно нас прославит. А многих других – ославит. Если, конечно, они будут так глупы и позволят делу дойти до суда.
– Что ты имеешь в виду, «ославят»? Кого? Что он тебе сказал?
– Я не могу слишком много говорить по телефону, это опасно. Но вот что я тебе скажу: Тони ошибается. Это был не теракт и не попытка убить Томпсона, что бы там ни говорили данные разведки. Макгейл намеревался убить именно Матьюсона. Томпсон просто попался ему под руку. Макгейл говорит, что Матьюсон был коррумпированным и даже стоял за некоторыми терактами. Поэтому он его и убил.
Помехи становились сильнее, и перевозбуждение Дэниела делу не помогало. Он запыхался, из-за чего пробелов было даже больше, чем от сомнительной сотовой связи. Но идея была ясна.
– Этого быть не может. Нил Матьюсон не был террористом, Дэн. Надо расколоть этого парня.
– А
Дэниел говорил тем самым тоном, который Майкл слышал уже много раз: у его старого друга появилась идея, за которую стоит бороться.
– Ты в этом уверен? Не спеши рисковать своей репутацией из-за заявлений какого-то психа. С кем еще ты беседовал?
Дэниел смог ответить не сразу. Этому помешал его восторженный, почти маниакальный смех. Ему потребовалось несколько секунд перед тем, как он смог говорить.
– Ни с кем, – наконец сказал он. – Поэтому не волнуйся раньше времени. Я все тебе расскажу утром, и ты сможешь поиграть в Мистера Здравомыслие. Потом мы решим, что из этого обнародовать, а что нет.
Майкл вздохнул с облегчением. Он был рад этому маленькому везению: Дэниел еще не успел рискнуть своим трудно заработанным честным именем, повторяя ту сказочку, которую ему рассказал Макгейл.
По частой смене передач Майкл понял, что Дэниел покинул автостраду и теперь мчался по проселочным дорогам, которые вели к его дому в Суррее. Он знал, как сильно его друг разгонялся на этом последнем отрезке пути и как сильно его может отвлекать их беседа. Нужно было заканчивать разговор.
– Ладно, Дэн, давай поговорим завтра.
– До завтра.
Нажав отбой, Майкл потряс головой и откинулся на спинку дивана. В течение всего дня на глазах у всего мира разворачивались события. Они были трагическими. Но ни на минуту они не коснулись его собственной жизни, и не было никаких оснований полагать обратное. До звонка Дэниела. Но теперь? Теперь он чувствовал себя втянутым в дело, которого им обоим, скорее всего, следовало бы избегать. Это было политическое минное поле, от которого любой благоразумный адвокат держался бы подальше. Но Майкл знал, что у него практически не было выбора. Дэниел не отступится, а Майкл будет рядом, чтобы поддержать его.
Дэниел улыбнулся, услышав, как Майкл отсоединился. Он знал, что друг беспокоится о нем и не хочет, чтобы он вмешивался во что-то настолько противоречивое лишь на основании слов Макгейла. Но самого Дэниела это не заботило. Все сказанное Макгейлом звучало правдиво. Этот мужчина не был лжецом, и, кроме всего прочего, он нуждался в помощи Дэниела. И Дэниел окажет ее, независимо от того, будет ли Майкл рядом.
Эти мысли накатили одна за другой, пока он несся по проселочным дорогам, ведущим к дому. Он частенько думал, что смог бы проделать этот путь даже с закрытыми глазами. Что было очень кстати, потому что он чувствовал, как его охватывала усталость. День был долгим и напряженным. Серьезному испытанию подвергся и его аналитический склад ума, и эмоциональная устойчивость. Только сейчас, на финишной прямой, с поутихшим энтузиазмом, он понял, до какой напряженности довел себя за последние двадцать четыре часа.