Покушение
Шрифт:
И вот что они решили.
Коля остается в гостинице «Метрополь», потому что у него жар и неожиданная ангина. А Фанни, как только рассветет, мчится на Болотную, чтобы успеть раньше Блюмкина, Так что Фанни заявилась на Болотную в шестом часу утра. Она была тщательно причесана, одета как одеваются бедные лавочницы, — все продумала. Фанни чувствовала себя бодрой и молодой, словно возвратились прежние времена. Надо было спасать явочную квартиру, а это она умела делать.
Как только ее впустили в дом, она велела Андрею и Марии
Оказывается, Мария Дмитриевна и Андрей предусмотрели именно такую возможность, У обоих были сложены сумки — небольшие, чтобы не вызывать подозрения на улице.
Они сидели на стульях посреди гостиной и проверяли себя:
— Фотографии взяли? деньги взяли? Письма взяли…
Фанни велела им уходить к Пятницкой и там ждать в сквере у церкви. Ждать терпеливо. Может быть, час, может, два. Ничего предсказать пока нельзя. Можно поесть там в трактире. Но без сообщения от Фанни не уходить. Она узнает, что предпринимает Блюмкин.
Сама Фанни вышла из подъезда раньше и пошла по набережной. Там, метрах в ста от подъезда, она остановилась. Утро было прохладное, ветреное, но облака казались тонкими, сквозь них начало просвечивать солнце.
Через час приехал грузовик с солдатами.
Блюмкин, размахивая револьвером, первым выскочил из кабинки. За ним — Коля.
Блюмкин стал отдавать приказания солдатам, а Коля, отойдя чуть в сторону, принялся оглядывать окрестности.
Через минуту его взгляд достиг черноволосой фигурки с откинутым на воротник голубым платком.
Коля кивнул.
Все сделано.
И он спокойно пошел следом за Блюмкиным, который загонял в подъезд бойцов, но сам не спешил войти в его черную дыру.
Коля взял инициативу на себя.
Он первым взбежал на второй этаж и ждал, пока слесарь, мобилизованный в ЧК именно для таких дел, вскроет замок.
Блюмкин был зол.
Квартира оказалась пустой. Обыск ничего не дал. Пока он позволил себе шесть часов поспать на черном кожаном диване, кто-то спугнул птичек.
— Не вини себя, — сказал Коля. — Они ушли отсюда уже вчера вечером. Потрогай чайник и самовар.
Блюмкин потрогал ладонью самовар. Он был холодным.
Фанни пришла в садик к церкви на Пятницкой, там сидел только Андрей.
— А где бабушка?
— Она сказала, что поедет к родственникам.
— Легкомысленно. Мы так не поступали.
— Она думает, что никто не знает ее родственников.
— Она недооценивает профессиональный сыск, — сказала Фанни. Это была фраза из полицейского лексикона.
Они сидели рядышком на скамейке и никак не могли придумать, чем помочь Лидочке и старику. Пока что Блюмкин не отказался от идеи заговора и, как сказала Фанни: «За их жизнь я и двугривенного
— Что мне делать? — спросил Андрей.
— В квартиру пока не возвращайся, они наверняка оставили там засаду.
— Я пойду на работу, в музей?
— Они могли допрашивать Лиду, и она сказала им, где ты работаешь. Это же не тайна, Садись на пригородный поезд и поезжай в Малаховку.
— В Малаховку?
— Если хочешь в Тайнинку. Посиди там в леске до вечера, а вечером увидимся у Большого. В восемь вечера.
— Я раньше приду.
— Чем дольше ты будешь сидеть на одном месте, тем скорее тебя засекут.
— Ты надеешься?
— Я никогда не теряю надежды, — сказала Фанни. — Если не получится уговорить Блюмкина, тогда я пойду к Дзержинскому. Он меня помнит, Мы с ним вместе были на пересылке.
Она сказала это так, как молодой английский лорд говорит невесте:
— С моим шафером мы учились в Оксфорде.
Тем временем бедно, но аккуратно одетая старая женщина с такой прямой и гордой осанкой, словно молодость провела в балете, подошла к проходной наркомата военных и морских дел.
Она сказала красноармейцу у входа, что, намерена поговорить с товарищем наркомом Троцким по важному делу. По личному делу.
— Как вас представить? — спросил стоявший там командир, юный, но профессиональный молодой человек, слепленный из того материала, который природа тратит на адъютантов.
Такие молодые люди даже на службе революции делают различие между просто просителями и просителями с большой буквы.
А бедно одетая дама вообще в категорию просителей не вписывалась.
— Народный комиссар здесь?
— Он еще не прибыл. Но здесь находится его заместитель товарищ Склянский.
— Мне нужен именно Троцкий.
— Простите, я не расслышал вашего отчества и фамилии.
— Скажите народному комиссару, что его желает видеть баронесса Врангель. Мария Дмитриевна Врангель.
— Разрешите проводить вас в приемную, — предложил адъютант.
И госпожа баронесса Врангель благосклонно согласилась подождать, тем более что страшно не выспалась, устала и переволновалась.
Нарком республики по военным и морским делам Лев Давидович Троцкий ворвался в наркомат в двенадцатом часу. До того было совещание в ЦИКе, на котором с печалью изучались новые изобретения германской армии. Так что он был зол, ибо Ленин позволил себе упрекнуть его, верного союзника, в идиотской, на его взгляд, позиции в Брест-Литовске. «Тогда мы, батенька, по вашей милости с формулой «ни мира ни войны» и потерпели поражение».
Это было несправедливо.
Но приходилось мириться с реальным положением вещей: мировая революция или хотя бы революция в Германии не начиналась. Немцы захватили юг России, в том числе и родные места народного комиссара, и как там родные, живы ли — одному богу известно.