Покушения и инсценировки: От Ленина до Ельцина
Шрифт:
Недаром Брежнев страшно перепугался в начале октября, когда узнал, что Хрущев, похоже, обладает какойто информацией о готовившемся заговоре. Леонид Ильич даже не хотел возвращаться из ГДР, где находился во главе делегации Верховного Совета СССР, придумывал разные поводы, чтобы оттянуть отъезд. А вдруг Хрущев арестует их всех?
Заговорщики рисковали и, как выяснилось, их страх был не напрасным.
До недавнего времени считалось, что единственным источником, от которого Хрущеву стало известно о готовившемся заговоре, был Василий Иванович Галюков. Этот человек работал в хозяйственном отделе Президиума Верховного Совета РСФСР, который в 1964
В 1957 году Игнатов был первым секретарем Горьковского обкома, случайно оказался в дни июньского путча в Москве, и очень многое сделал для победы Хрущева над «антипартийной группой» Молотова, Маленкова, Кагановича. Благодарный Никита Сергеевич тут же ввел его в состав Президиума ЦК КПСС, а через некоторое время Игнатов стал секретарем ЦК КПСС. Кстати, во второй раз: при Сталине некоторое время ему уже приходилось занимать эту должность.
Игнатов сделал неплохую партийную карьеру — был вторым секретарем Ленинградского обкома и первым секретарем Ленинградского горкома, возглавлял ряд крупных областных партийных организаций. Галюков в качестве прикрепленного, то есть телохранителя, переезжал с ним на каждое новое место работы. В 1957 году статус Галюкова повысился: он стал начальником охраны члена Президиума ЦК Игнатова. Но потом Хрущев почему-то разочаровался в своем выдвиженце, и в 1961 году на XXII съезде КПСС Игнатова в состав Президиума не избрали. Галюков в тот же миг остался без работы. Правда, выслуга лет у него была, и он ушел на пенсию.
Игнатов не забыл своего охранника. Став председателем Президиума Верховного Совета РСФСР, он позвонил Галюкову и предложил ему должность в хозотделе. Галюков согласился — функции, которые следовало выполнять, ему были хорошо знакомы: пикники на свежем воздухе, охота, рыбалка, организация отдыха шефа.
В конце сентября 1964 года, когда Хрущев улетел в Казахстан по вопросам ракетно-космической техники, а его сын Сергей приболел и находился дома, в особняке раздался телефонный звонок правительственной связи АТС-2. Звонил Василий Иванович Галюков, который просил пригласить к аппарату Никиту Сергеевича, чтобы сообщить ему информацию чрезвычайной важности.
Поскольку Хрущева в Москве не было, а дело не терпело отлагательства, Сергей Никитич согласился на встречу с Галюковым. Близкий к Игнатову человек рассказал сыну Хрущева, что против Никиты Сергеевича готовится заговор, и назвал известные ему фамилии тех, кто в нем участвует, в том числе и своего шефа.
Пораженный услышанным, сын Хрущева пересказал содержание разговора отцу, как только тот вернулся в Москву. Никита Сергеевич вопреки ожиданию отнесся к этому сообщению спокойно. Он собирался в отпуск в Пицунду, выглядел очень усталым и не собирался менять планы. Переспросил имена участников заговора, подумал и сказал:
— Ты сведи этого чекиста с Микояном. Он человек опытный, разберется. Правда, Анастас собирался лететь со мной в отпуск. Ничего, на пару деньков задержится…
Сергей Хрущев на своей машине привез Галюкова в особняк Микояна, и там охранник Игнатова слово в слово повторил то, что он рассказывал сыну Никиты Сергеевича. Запись по просьбе Микояна вел Сергей. Новым было только вот это:
— Игнатов в последнее время выглядит очень нервно, часто срывается на крик. Особенно его беспокоит, почему Никита Сергеевич не уезжает в отпуск. Даже выругался недавно: «И что он, черт, отдыхать не едет?» Мне кажется, этот повышенный
— Благодарю вас за сообщение, товарищ Галюков, — сказал Микоян. — Все, что вы сказали, очень важно. Вы проявили себя настоящим коммунистом. Я надеюсь, вы учитываете, что делаете это сообщение мне официально и тем самым берете на себя большую ответственность?
— Я понимаю всю меру ответственности, — бледнея, ответил Галюков. — Перед тем как обратиться с моим сообщением, я долго думал, перепроверял себя, и целиком убежден в истинности своих слов. Как коммунист и чекист я не мог поступить иначе.
— Ну что ж, это хорошо. Я не сомневаюсь, что эти сведения вы нам сообщили с добрыми намерениями и благодарю вас. Хочу только сказать, что мы знаем и Николая Викторовича Подгорного, и Леонида Ильича Брежнева, и Александра Николаевича Шелепина, и других товарищей как честных коммунистов, много лет беззаветно отдающих все свои силы на благо нашего народа, на благо Коммунистической партии, и продолжаем к ним относиться, как к своим соратникам по общей борьбе!
Замечательная по своей виртуозности концовка! В ней весь Микоян — хитрющий кремлевский лис, в ней секрет его политического долголетия. Анастас Иванович лично проследил, чтобы эта концовка непременно попала в запись его разговора с Галюковым.
Когда через несколько дней Сергей Хрущев приехал к отцу в Пицунду, Микоян попросил его завизировать странички с текстом беседы с игнатовским охранником, а потом спрятал их в комод под пачку белья. Не исключено, что он предъявил их заговорщикам вечером того же дня, когда согласившийся с предложением об отставке Хрущев покинул заседание Президиума ЦК, а победители остались распределять портфели.
Й5о всяком случае, чем еще объяснить тот факт, что Микоян, занимавший при Хрущеве пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР, оставался им и при Брежневе, а потом длительное время — с 1965 по 1974 год — оставался членом Президиума Верховного Совета СССР? И это при том, что робкие предложения отдельных членов Президиума ЦК оставить Хрущева хотя бы консультантом Президиума ЦК или Президиума Верховного Совета были категорически отвергнуты.
Остается только догадываться, как излагал Микоян заговорщикам интерпретацию своего разговора с Хрущевым по поводу полученной от Галюкова информации. Наверняка убеждал членов Президиума ЦК в том, что с целью усыпить бдительность Хрущева советовал ему не придавать особого значения сплетням какого-то мелкого охранника.
Не исключено, что так было и на самом деле. Вполне возможно допустить — Микоян произнес свою гениальную тираду-концовку, заподозрив в визите Галюкова какую-нибудь провокацию. А вдруг все это делается по сценарию того же Хрущева, который проверяет своих соратников, насколько они ему преданы? Мудрый Микоян много чего насмотрелся в Кремле.
Роль Микояна в свержении Хрущева полностью еще не изучена. Неужели после того, как из Москвы раздался звонок и соратники попросили Хрущева прервать отпуск и безотлагательно прибыть в Кремль, Анастас Иванович не вспомнил предупреждение Галюкова? Не надо обладать сверхинтуицией, чтобы связать эти два события между собой. Микоян был в Пицунде единственным человеком, с которым Хрущев имел возможность посоветоваться. Все остальные, на кого он мог положиться, находились далеко от морского пляжа. Микоян, узнав о звонке из Москвы, почему-то твердо сказал Хрущеву: «Надо лететь».