Пол-Германии проехал, даже в Турции бывал
Шрифт:
И все это можно разглядывать часами. И все это прибрано, ухожено, вылизано. Только от носорогов идет страшная вонь, но это у них уж природа такая. Никто не пытается кормить зверей - коль скоро написано "ферботен", значит, "ферботен".
Здесь я впервые услышал и голоса соотечественников. По обезьяннику ходила семья - громадный негр, похожий на боксера
Аквариум же описать вообще невозможно. Поезжайте сами и смотрите. Короче, хватило мне зоопарка на целый день. Там и поесть опять же можно.
Понедельник посвятил делам: поехал в издательство "Фольк унд вельт", расположенное в Восточном Берлине. Оно уже давно специализируется на русской литературе. Там нашлось с кем поговорить, установить кое-какие контакты. Если найдется псих, который согласится меня перевести на язык Шиллера и Гете, может, дело и сладится.
На прощание мне сказали - тут у нас одни турки, но ты не бойся, они мирные.
В самом деле, район под названием Кройцберг сплошь турецкий. Их там аж триста тысяч на четырехмиллионный Берлин. Все вывески на турецком, и даже настенная писанина. Говорят, что Кройцберг - самый большой турецкий город за пределами Турции. Здесь, конечно, погрязнее, победнее, но и повеселее. Чернявые ребята что-то привозят, разгружают, копают, моют - и все улыбаются. Но эта улыбка не похожа на стандартное американское "Чииз!". Она просто от полноты жизни. От радости, что ты молод, здоров, что у тебя есть работа...
Виктор Петрович Астафьев не раз говорил об исторической усталости русского народа, надорвавшегося в многовековых испытаниях. Так вот в немцах я заметил то же самое. Да, они сыты, одеты, довольны, заняты своими делами и даже нашими - но нет в них какой-то живой искры, а есть какая-то размеренная
В общем-то, не хотелось бы здесь говорить о войне. Посреди Берлина торчит, как обломок гнилого зуба, полуразрушенный собор. Дескать, помним.
И со своими немецкими собеседниками я не говорил о войне. В них этот комплекс сидит до сих пор, и ничего с этим не поделаешь.
Но война о себе все же напомнила в тот же день на вокзале в Цоо: подъехали два фургона, и дюжие ребята в камуфляже и касках стали вытаскивать откуда-то, немилосердно лупцуя дубинками, сопляков со свастикой на рукавах. Гитлерюгендов мигом побросали в "воронки" и увезли. Больше я берлинских полицейских не видел ни разу. Кстати, кадры для неонацистов поставляет сейчас в основном бывшая ГДР.
Случаются и более серьезные столкновения. Но всегда против свастики выходит множество людей (как раньше бы сказали, простых немцев). Это у нас в Питере нацисты могут целыми днями тусоваться у Исаакиевского собора. Видимо, у нас демократии больше...
Плюнул я, и пошел обходить роскошные торговые центры на Курфюрстендамм. Особенно запомнился оружейный отдел, где были даже самурайские доспехи. Велико было искушение купить настоящий золингеновский нож, пусть и очень для меня дорогой, да вдруг он понравится московскому таможеннику?
Выступление прошло нормально, потом всем разливали рейнвейн, красный и белый. В светских беседах я принимать участие не мог, засиживаться в застолье (без малейшей закуски) тоже, поскольку рано утром был самолет.
Веселья не было, было только удовлетворение от добросовестно проделанной работы.
После этой поездки я сделал для себя два вывода:
а) самые красивые женщины живут в Красноярске;
б) путешествовать все-таки надо в молодости.
На этом и заканчиваю свои путевые заметки, а то люди скажут - ты смотри-ка, всего лишь в Германию съездил, а расписался, будто на Марсе побывал.