Полдень, XXI век (май 2011)
Шрифт:
– Тише, тише, Фимочка…
– Слыхал? Ну-ка глянь в подполе.
Топот, скрип и над головой вдруг раскрывается светлый квадрат, ослепляет малыша и он моргает.
– Тут они, господин фельдфебель!
Сверху заглядывает веселый дядя, молодой, светлоглазый, на его рукаве белая повязка с черной птичкой. Он улыбается белозубо, счастливо, и малыш улыбается ответно, тянет к нему ручки, хихикает, радуясь, что дядя так весел, что сидеть в темноте больше не придется.
– Ишь, спрятались, жиды, – усмехается дядя, снимает с пояса ребристый кругляш и, оторвав от кругляша тонкое колечко, бросает малышу, кричит: —Ходу!
И убегает. Гремят, удаляясь, шаги. Кругляш, постукивая по ступенькам, катится вниз,
И от яркой вспышки вдруг становится так больно, так страшно, что малыш кричит в ужасе, вскидывается.
– Ну, что такое, что ты кричишь…
Малыш не может остановиться, распаляясь в плаче, а чьи-то руки поднимают его, прижимают к мягкой груди, качают, качают…
– Что с тобой, зайчик наш, что такое…
И боль и страх отступают. Малыш видит сквозь слезы красный огонек ночничка, отражающийся в папиных очках. Лицо мамы, склонившееся над ним:
– Не плачь, мальчик мой, не плачь.
– Что там? – голос папы, сонный, сиплый.
– Приснилось что-то, – успокаивает и его, и себя, и малыша мама.
Папа моргает задумчиво, снимает очки и поворачивается к стене, бубнит:
– Это зубы. Определенно – зубы.
– Зубы, зубы, – кивает мама, смотрит с улыбкой. – Спи, малыш, спи…
Две миниатюры
Сергей Шинкарук
Специалисты
На это экстренное, можно даже сказать чрезвычайное, совещание были собраны ярчайшие умы планеты, отвечающие за контакты с внеземным разумом. В новенькое, 24-этажное здание из хрусталя и мрамора, специально построенное по данному случаю, прибыли:
выдающийся ксенопсихолог, лауреат Нобелевской премии китаец Чай Куй Ши, заслуженный космозоолог нигериец Чиди Йобо, контактер с гуманоидными цивилизациями Джек Петерсен, контактер с негуманоидными расами Иван Грибов, популярный структуральный лингвист Джани Палермо, глава ассоциации «Прогрессоры без границ» Фриц Дитрих, а также специалисты по нуль-и подпространственным переходам, отважные погружатели в черные дыры, просто знаменитые астронавты.
Вопрос, стоящий перед цветом земного интеллекта был как никогда остр и злободневен. Его сразу же четко сформулировал Чай Куй Ши:
– Парни, нафиг мы все нужны, если до сих пор никакого внеземного разума не обнаружено, а человек дальше Луны не летал и не скоро полетит?!
Николай Романецкий
Возрождение мечты
Когда человечество осуществило пилотируемую экспедицию на Марс, люди в одночасье лишились воинственности.
Когда долетели до спутников Юпитера, исчезла жажда власти.
От запланированных полетов к Венере отказались немедленно. Как и на Меркурий…
Казалось, рухнула вековая мечта…
Но оставался еще Сатурн. И надежда на обретение бессмертия.
2
Личности. Идеи. Мысли
Александр Етоев, Владимир Ларионов
Книга о Прашкевиче, от изысканного жирафа до белого мамонта
16 мая нынешнего года исполняется 70 лет замечательному писателю, поэту, переводчику, историку фантастики Геннадию Мартовичу Прашкевичу. Вот мы и решили сделать подарок нашему большому (он ведь под два метра ростом) другу и написали к юбилею Мартовича странную книгу, построенную следующим образом: каждая глава посвящена определенному периоду в жизни Прашкевича, а начинаются главы с беседы Владимира Ларионова с Геннадием Прашкевичем и заканчиваются вольным комментарием Александра Етоева.
Предлагаем вниманию читателей «Полдня» журнальный вариант 5-й главы.
Владимир
Беседа пятая: 1983–1998. Новосибирск
Работа без службы
«Денежки кончились в наших смешных
кошелечках».
Палой листвой обнесло все питейные
точки…
В середине 80-х издаваться Геннадию Прашкевичу было непросто. Нечастые публикации в журналах («Уральский следопыт», «Сибирские огни», «Химия и жизнь»), детская книжка «Трое из тайги» (1984) в Западно-Сибирском книжном издательстве. Литературные перспективы выглядели туманно. Но в 1987 году вышла в свет книга повестей «Уроки географии», а в 1989-м – роман «Апрель жизни». Роман был чудовищно изрезан цензурой, целые главы выброшены, однако именно там была сформулирована до сих пор близкая сердцу писателя теория прогресса:
«Ведь с той поры прошло много-много-много лет.
От самого себя и от Саньки, от Реформаторши, от деда Фалалея и других живых, а частью уже ушедших людей я отделен не только запуском первого искусственного спутника Земли, не только полетом в космос Юрия Гагарина и триумфальной высадкой человека на Луне. От самого себя и от Саньки тех лет я отделен не только уничтоженными башнями нью-йоркских Близнецов (а я поднимался на Южную), не только такими долгими (как тогда казалось) днями ГКЧП, и Чернобыльской катастрофой, и дефолтом 1998 года. Сама политическая карта мира менялась на моих глазах, границы государств съеживались и расширялись, вели себя как живые. Пол Пот, Йенг Сари, Джон Кеннеди, Ким Ир Сен, Мао Цзе-дун, Даг Хаммершельд, Хрущев… Тысячи и тысячи сливающихся в общей панораме лиц… Все уходит, все уходят… Однажды в украинском баре (уже зарубежном) я спросил американского фантаста Роберта Шекли (редкие пегие волосы, оттопыренная губа, морщинки от глаз к уголкам рта): «Почему вы так много пишете о смерти?» Он улыбнулся: «Потому что это самый интересный момент в жизни».
Не знаю, не знаю…
На моих глазах отшумели десятки разных теорий…
Одни оказывались изначально ложными, другие вызывали протест, третьи – активный, но все-таки временный интерес, к некоторым и сейчас сохраняется должное уважение. Но самой нужной, самой человечной кажется мне та, знанием которой так щедро наделил меня мой друг Санька Будъко 18 мая 1957 года. Что бы ни происходило в мире, как бы ни складывалась наша жизнь, я повторяю и повторяю те слова, как заклятие: ведь не может быть, ведь не может быть, ведь не может быть чтобы к вечеру каждого прожитого нами дня мы не становились бы чуть лучше, чем были утром».
Мартович, выходит, что твой роман «Теория прогресса», выдвинутый в 2010 году издательством «Текст» на литературную премию «Русский Букер», – это переработанный «Апрель жизни»?
Нет, это не переработка. Или, скажем так, не просто переработка.
Из «Апреля жизни» было выброшено главное: история инвалида войны Пескова. А я и сейчас иногда вижу во сне всех этих костыльников и колясочников, выигравших войну и выброшенных на перроны и улицы – нищенствовать и помирать. Мы боялись их и в то же время жалели. И когда они однажды исчезли, это было так же непонятно и страшно, как раньше было страшно и непонятно видеть их массовое появление. Специальным указом инвалидов раскидали по провинциальным домам инвалидов. «Затопили нас волны времени, и была наша участь мгновенна». Теория прогресса работает не на всех – в этом ее минус…