Полдень, XXI век (ноябрь 2010)

Люблю размышлять об интеллектуальной собственности и её оплате.

Говорят, что идеи носятся в воздухе. То есть, они изначально кем-то рождаются (предположим, что Богом, чтобы не запутывать рассуждение), воздух имеется в наличии тоже и никому не принадлежит, и тут вдруг находится кто-то ловкий, который выуживает из бесплатного воздуха носящуюся там чью-то идею, присобачивает к ней бирочку со своим именем и уже пытается продать как свою.

Странно, правда?

Потом

Но бывает, что и не думал. Просто повезло. Искал одно, а нашел другое.

Меня интересует, с какой стати он потом всю жизнь должен получать за это деньги? А потом, когда умрет, эти деньги, а часто гораздо большие, будут получать его наследники, которые ни бельмеса в этой идее не понимают.

Говорят: он ее оформил. Написал статью, стихи или даже роман. Создал продукт.

Ну и получи за этот продукт свой миллион и создавай другой продукт. А тот отдай людям, пускай они его скачивают из воздуха в свои хилые мозги.

Кто первый придумал летающего человека? Возможно тот, кто описал Икара. Потом это описание стало мифом. Потом идею развили, отобрали у Икара крылья – пусть летает силой духа. Потом стали летать дома, города, а планеты и раньше летали, только никто не знал, как они называются.

И за все это брать деньги? За Икара? За летающие дома?

Потому я и положил свой роман про летающий дом на сайт www.macca.ru в свободном доступе.

Чего и вам желаю.

Александр Житинский

Как говорит народная мудрость, сколько водки ни бери, все равно два раза бегать. А если вдобавок только-только стукнуло восемнадцать лет и день рождения удачно совмещается с окончанием сессии, то тут уже ежу понятно, как дело пойдет…

– И вот, блин, было уже часов десять вечера, когда этот придурок Колька стал всех подбивать на сходить и взять еще. Это из-за него все так получилось, честное слово! Я ж хотел со Светкой остаться, пока они все до магазина перлись бы, и ведь как раз она была такая, как надо... ну в общем, ну, короче, вы понимаете, да?

– Продолжайте, я вас слушаю. Вы вышли из квартиры… э-э-э... Алексея Нечипоренко, где, по вашим словам, организовали вечеринку по поводу его дня рождения. Я правильно понял то, что вы мне здесь витиевато излагаете?

– Ну, это, ну, блин, правильно, да.

– И как же дело было потом?

– Потом мы все с лестницы упали.

– Вот как? То есть вы были настолько пьяны, что попросту

– Да стояли мы на ногах, просто Лешкина хата – она ж в хрущевке...

– В хрущевке?

– Ну да, в хрущевке, там на лестнице какая-то зараза лампочку сперла и лифта нету, чтобы спуститься по-людски. И вот вываливаемся мы всей толпой с Лешкиной хаты на площадку – а там темно, блин… А Колька, дурак, поперся вперед, ему говорят – ты куда, а он орет – мне пофиг, я Бэтман! А сзади Лешка как раз дверь квартиры только захлопнул, вообще не видно нифига – и кто-то на кого-то навернулся, и так всей толпой и полетели вниз.

– Занятно, занятно. То есть вы совершеннейшим образом ни в чем не виноваты, угодили сюда по совершеннейшей ошибке и хотите, чтобы вас отпустили домой, к маме и папе? – задавший этот вопрос иронично поднял бровь. Полуобернувшись от сидевшего перед ним на стуле растрепанного юноши к стоящему рядом городовому, он коротко хохотнул: – Как полагаешь, может, и впрямь домой отпустить господ студентов? Подумаешь, всего-то и натворили, что выпили, а после вышли на прогулку в исподнем, прихватив с собой девиц в сорочках и панталонах?

– Никак нет, осмелюсь возразить, они, вышед из дому, стали всех ругать по матушке, а как попробовали усовестить их – учинили драку-с!

– Вот как, вот как… Господа студенты в этом году совсем разбуянились, хорошо, что сейчас они только пьяные в кальсонах бегают, а не, как в начале года, – прав требуют… Я так полагаю, что это все же не твои увещевания? – пристав указал на ссадину на скуле задержанного.

– Никак нет-с, это они поленницу дров снесли и с дворником Мустафиным сцепились. Я их и пальцем не тронул, а вот они, напротив, у меня погон едва не оторвали, дворнику зуб выбили. Девицы их тоже царапались вовсю.

– Ай-я-яй. – пристав снова повернулся к юноше и покачал головой. – Нехорошо-с, молодой человек!

– Ни на кого мы не кидались, там какой-то дурак какие-то дрова сложил, я только не понял, как мы на них упали. А потом сразу подбежал какой-то мужик и на нас напал. А потом вот он, – студент кивнул на городового, – и еще один подбежал.

– Извозчик Дыбов, нумер 327, помог нам. Готов показать, у ворот дожидается.

– Успеем… что еще за ними есть?

– Словесное оскорбление, – городовой показал пальцем вверх, – Их Величества. Одна из их девиц.

– Вот как, – пристав покачал головой с совсем опечаленным видом, впрочем, больше для виду, чем в действительности сочувствуя задержанному. – Что ж вы, молодежь, таких девиц себе заводите? Статья двести сорок шестая Уложения о наказаниях, до восьми лет каторги. Также и арест для бывших свидетелями, но не препятствовавших. впрочем, может быть смягчение, я ведь так понимаю, что сквернословившая девица была так же пьяна, как и все в вашей разудалой компании?

– Да вы что? Какая каторга? Да не было такого!