Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне

Бейли Джордж

БЕРЛИНСКАЯ КОНТРРАЗВЕДКА: ДВОЙНАЯ ИГРА ИЛИ НИЧЕГО

Хотя донесения БОБ в области экономики, политики, науки продолжали поступать и получать одобрение руководства в Берлине и Вашингтоне, контрразведка никак не могла найти себе применение в послевоенной реальности. Она начала действовать в Берлине во время войны против германской разведки, но без своей козырной карты — УЛЬТРА. Эта замечательная система расшифровки, установленная британцами и во многом помогавшая союзникам в военные годы. После войны привилегированному положению Х-2 пришел конец. Советские службы стали новым противником контрразведки. Но лишь немногие контрразведчики в Германии были знакомы с советской разведкой и службой безопасности, которые были гораздо лучше подготовлены и гораздо дисциплинированнее, чем любая из германских разведок во время войны. Характерная деталь, — никто из контрразведчиков ни в БОБ, ни в секретной разведке (SI) не говорил по-русски [44] .

44

Polgar interview.

Секретная

разведка УСС в Германии, казалось, готова руководить разведработой в Берлине. Во время войны у нее были замечательные руководители — глава миссии Аллен Даллес, глава секретной разведки Фрэнк Визнер, еще один представитель секретной разведки Ричард Хелмс, заменивший Даллеса на его посту в Берлине [45] . Естественно, операции БОБ приносили бы больше пользы, если бы отделы разведки и контрразведки сотрудничали. Однако даже архитектура дома, где располагалась БОБ, с его подземными и наземными этажами как будто разделяла два отдела. Оба они работали над своими программами независимо друг от друга [46] . Работая в изоляции, потеряв прежний статус берлинская Х-2 была сокращена до пяти сотрудников, под руководством лейтенанта Ричарда У. Катлера. Вряд ли они могли соперничать в активности с советской контрразведкой, отчего волей-неволей отдали контроль над Берлином Советам едва ли не сразу после 2 мая. Советские службы начали производить аресты по всему городу еще до вхождения западных союзников в Берлин. К июлю аресты происходили в основном в советском секторе, однако советские спецслужбы похищали нужных людей в Западном Берлине, включая тех, кто выражал недовольство политикой Советов. Похищения продолжались даже после того, как советские офицеры в форме были пойманы на месте происшествия и переданы советской комендатуре.

45

Фрэнк Визнер предвидел трудности Х-2 в германской миссии УСС. «Есть еще кое-что, вызывающее у нас глубокую озабоченность, — нежелание Х-2 становиться частью команды. Мое глубокое убеждение, что работа секретной разведки и Х-2 в американской оккупационной зоне имеет множество точек соприкосновения, поэтому мы совершим удивительную ошибку, если позволим двум службам действовать отдельно как и раньше». См.: Wis-пег to Shepardson and Penrose, 17 May 1945.

46

Polgar interview; Whitney Tucker, interview, 20 June 1996.

Очевидные свидетельства операций советской разведки и службы безопасности сопровождались все более увеличивавшимся потоком донесений, где говорилось о том, что жители Восточного Берлина и Восточной Германии вербуются советскими сотрудниками для шпионажа за учреждениями союзников. Некоторые заявления исходили от людей, попавших в списки Верховного командования экспедиционных сил союзников, на лиц, подлежавших автоматическому аресту, и те признавались в том, что были завербованы для работы против американцев. Другие предпочитали признаться в вербовке до их ареста, чтобы потом не нести наказание за шпионаж. В результате к концу 1945 года берлинская Х-2 имела на счету несколько операций с вовлечением агентов-двойников. Целью была информация о работе советской разведки с каждым отдельно взятым агентом. БОБ рассчитывала рано или поздно завербовать или раскрыть советского офицера, на которого работал агент. Однако оперативникам не давали воспользоваться тем или иным случаем, потому что им было запрещено вербовать бывших сотрудников СС или гестапо. (Советские сотрудники не знали подобных ограничений: они были уверены, что далеко не все нацисты твердолобые и из некоторых могут получится неплохе агенты.) УСС относилось как к исключению к германской военной разведке (абверу) и настойчиво искало подходы к бывшим сотрудникам этой организации, насильно слитой с СС.

Операции по перевербовке бывших германских разведчиков, перешедших на сторону Советов, продолжались несколько лет. Раскрутка двойного агента, работавшего на советского резидента, и получение от него информации были довольно долго приоритетным направлением контрразведки (см. Приложение 2). Однако завербовать не удалось ни одного советского офицера. В 1948 году Дюранд отмечал усилившееся разочарование в отношении операций с агентами-двойниками. Советские разведчики старательно обходили ловушки американцев, и последние наконец-то поняли, сколь высок их уровень «во всех разведовательных хитростях: подготовке явок, кличек, уток, а также снабжении агента минимальной информацией, то есть нулевой о себе, своих коллегах и своем штабе» [47] .

47

Durand. Report.

БОБ пришла к заключению, что знания о советской разведке, имевшиеся у британцев, получены не в ходе операций с двойниками, а скорее от особой категории советских перебежчиков: перемещенных лиц, отправленных во время войны на работы в Германию, а потом взятых НКГБ в качестве переводчиков. Эти люди особенно легко поддавались вербовке союзниками, потому что у них была возможность сравнить жизнь в Германии и в СССР, а еще потому, что они понимали опасность своих взаимоотношений с советскими оккупационными властями. Те им не доверяли. Их всего лишь терпели, потому что они владели немецким языком. О том, как пытались завербовать одного из таких людей, показано в Приложении 2.

Перебежчики, несомненно, являлись ценным источником информации. Дюранд, описывая операции с агентами-двойниками, вспоминал о британском опыте в Берлине, когда восемь месяцев едва ли не героических усилий уложились в полстранички текста об организации советской разведки, а интенсивный допрос нескольких перебежчиков — всего-навсего переводчики низшего звена — дал огромное количество конкретной информации об организации и сотрудниках советской разведки [48] .

48

Ibid.

БОБ

не удавалось получить максимальных результатов от работы с перебежчиками до 1947 года, когда там появился первый человек, говоривший по-русски — Джордж Белик [49] . В Центральной разведывательной группе (СЮ) Белик начал служить в 1947 году. Его направили в Берлин после работы с советским перебежчиком Анатолием Михайловичем Грановским и дали ему в качестве прикрытия пост в Специальном отделе связи начальника военной полиции [50] . Теперь он мог открыто встречаться с советскими официальными лицами и без посредников выявлять тех военных, у кого были затруднения с американской военной полицией. Здесь же он мог выявлять потенциальных агентов или перебежчиков.

49

Белик был сыном белого генерала, сражавшегося вместе с Деникиным и убитого на юге России. Джорджу и его матери удалось добраться до США, где он получил образование в Джорджтаунской школе дипломатической службы. Во время войны он служил разведчиком во флоте США, в 1945 году был в Бухаресте, оккупированном Советами. См.: Bower Тот. The Red Web: М16 and the KGB Mastercoup (London: Atrium, 1989), pp.92-93.

50

В декабре 1946 года германская миссия помогла перевезти Грановского из Швеции в Германию. Его информация об операциях НКГБ на Украине, на территории Рутении, отданной Советскому Союзу Чехословакией и в советской зоне в Германии в конце войны снабдила БОБ первыми солидными познаниями относительно организации, сотрудников и методов НКГБ. Memorandum, Chief Foreign Branch , 11 Маг.1949, CIA-HRP. См. также: «Я был агентом НКГБ» Анатолия Грановского (New York: Devin Adair, 1962).

Тем не менее все операции по вербовке или выводу из советской зоны советских солдат должны были проводиться в соответствии с соглашением Клея—Соколовского о возвращении всех советских перебежчиков, обвиненных советскими чиновниками в дезертирстве или других преступлениях. Таким образом, всегда приходилось взвешивать потенциальную ценность перебежчика и возможные трудности по перевозке его или ее из Берлина и устройстве после допроса. Постепенно Клей стал терпимее, но до тех пор жизнь БОБ и других американских разведывательных служб была нелегкой [51] .

51

Как пишет Дюранд, это был капитан Александр Соголов, сотрудник разведки Берлинского командования, высокий, с чарующей улыбкой и чертиками в глазах. Соголов покинул Россию вместе с семьей в 1920-х годах (через Берлин), поэтому русским он владел как своим родным языком и немецким тоже владел превосходно. В «Molehunt» (New York: Random House, 1992) Дэвид Уайз рассказывает о карьере Соголова в связи с историей разведки США в период до организации ЦРУ (рр. 172-174). Более трогательное и симпатичное описание Саши Соголова в «Crowns and Trenchcoats» (New York: Atlantic International, 1990) Дэвида Чавчавадзе, где он рассказывает и о похоронах Саши на Национальной кладбище в Арлингтоне.

Соголов очень помог БОБ в отношении операций, связанных с советской зоной, и ему принадлежит заслуга в вербовке одного из лучших советских информаторов БОБ, который позднее, во время блокады, давал жизненно важную информацию. В январе 1948 года советские службы предъявили американскому командованию официальный протест по поводу его деятельности, и ему пришлось возвратиться в США — pronto (быстро). После возвращения в США Соголов стал работать в ЦРУ и вновь был послан в Германию, правда, на сей раз в Мюнхен.

Один из источников (Бьюик) был завербован контрразведкой БОБ, на основании «наводки» гражданского сотрудника Американской Военной администрации в Берлине. У советского чиновника, работавшего как Бьюик в Карлс-хорсте, были обширные связи в контрразведке в СССР и Германии после войны. Бьюик дал знать, что у него есть интересная информация для американской разведки. Так как Белик приехал совсем недавно и был первым офицером БОБ, получившим прикрытие, раскрывать его сочли неразумным. И тогда в Берлин был послан контрразведчик из гейдельбергской миссии, говоривший по-немецки и по-русски. С помощью американского служащего он познакомился с советским разведчиком, согласившимся остаться в Кар-лсхорсте и передавать документы через свою любовницу. В конце концов, это дело перешло к Велику. Вплоть до 1948 года, когда агент был переправлен на Запад, он активно работал на БОБ [52] .

52

Don Huefner, interview, 19 Aug. 1993. См.также: Bower. Red Web, 93.

Еще более поразительным был выход на генерал-майора госбезопасности Леонида Малинина. Строго говоря, это даже не было заслугой контрразведки, потому что БОБ и не подозревала о том, что вступила в какие-то отношения с шефом Советской внешней разведки в Восточном Берлине. Это дело (Приложение 3) говорит о том, что даже через два года после войны БОБ еще не имела ясного представления «кто есть кто» в советской разведке Берлина и советской зоны.

Какая бы ни была отдача от операций против советской разведки в течение первого года оккупации, БОБ все еще немного знала об ее организации, структуре и сотрудниках. И все-таки БОБ пыталась работать, что является заслугой исключительно тех упорных людей, что остались в Германии после «славных дней» победы. Однако, если посмотреть с позиций сегодняшнего дня, нельзя не удивиться близорукости правительства США, которое не смогло наладить эффективную работу в Берлине, несмотря на то, что там были тысячи недовольных советских сотрудников.