Полёт феникса
Шрифт:
Ну да, и предполагается, что помочь тебе так же просто, как отнести карпа в воду. Я честно задумалась, но в мою столь им ценимую голову ничего путного не приходило.
— Я уж думаю, не попробовать ли твой метод… — добавил он.
— Какой?
— Объявить свободу торговли. Ты говорила, что государству оно на пользу.
— В целом да, — признала я. — Но, Тайрен, если ты её объявишь, в первое время станет не лучше, а хуже. Торговцы обрадуются и кинутся собирать раковины и нефрит [1] , и народ ещё восплачет по тем временам, когда эти сквалыги знали своё место. Народ бы в любом
1
Обогащаться.
Тайрен кивнул, однако видно было, что его мысль уже заработала. Он вскочил и зашагал по комнате, прикусывая губы, а потом остановился и посмотрел на меня:
— А что, если даровать свободу не всем, а лишь некоторым? Самым богатым, за хорошую цену? Мой дед давал ранги за снабжение, я буду давать право торговать по всей стране без ограничений, любыми товарами в любом объёме! Ну, или почти любыми. Придворные уже заплатили, теперь пусть торгаши растрясут кубышки — я уверен, у многих куда больше денег, чем они указывают в отчётах.
— А попробуй, — одобрила я. — Если лишь некоторым, и не пускать это дело на самотёк, особого вреда, будем надеяться, они не причинят. Тем более что у занимающихся контрабандой все каналы поставок и сбыта уже должны быть налажены, пусть вылезают из тени.
— Но, боюсь, свои доходы они будут занижать, как и прежде, — вздохнул император.
— Они так и так их занижают, пусть хоть разово заплатят. И… может быть… — я помолчала, обдумывая внезапно возникшую идею. — Может быть, попробовать ввести гербовую бумагу?
— А что это?
— Это в моей стране когда-то было — такая специальная бумага с гербом, стоившая дороже обычной, и все денежные документы, все сделки, все завещания и прочее можно было писать только на ней. Получалось, что любая сделка сразу же облагалась налогом — небольшим, но постоянным.
— У нас сделки заключаются не на бумаге. Для этого использую бирки.
— Хорошо, пусть будут гербовые бирки. Сделай их дешёвыми, чтобы люди могли их покупать без особого труда, даже небогатые. И можно ещё сделать цену… — я запнулась, не найдя эквивалента слову "прогрессивный". — Можно как у торговцев — чем крупнее сделка, тем дороже бирка. Если человек покупает, скажем, дом за тысячу таэлей, уж как-нибудь и дополнительный таэль на бирку найдёт.
— Хм, — Тайрен задумчиво постучал пальцем по подбородку. — Что-то в этом есть. Но, боюсь, большинство предпочтёт вообще отказаться от бирок, чем платить за них.
— Люди всегда пытаются увильнуть и платить меньше, ничего не поделаешь. Придётся твоим чиновникам надзирать ещё и за этим. И, знаешь… запрети учреждениям принимать любые решения без гербовых бирок или бумаг. Ведь и завещания, и дарственные, и всё прочее нуждаются в утверждении властей, так? Или суды — пусть не берутся за дела, если стороны не могут подтвердить сам факт законности заключения сделки! Хотите обойтись без бирки — отлично, но на свой страх и риск, что в случае любых разногласий вам никто не поможет их уладить.
— Я же знал, что ты что-нибудь придумаешь! —
— Только я не знаю, что делать, если и их начнут подделывать, как монеты…
— Ну, это просто — свидетели, — отмахнулся Тайрен. — Без них и так ни одно дело не обходится.
Окрылённый Тайрен умчался во дворец воплощать в жизнь новые идеи, а я решила ещё разок прогуляться. Сидеть в комнатах было душно, куда лучше я чувствовала себя в открытых галереях или в беседке над неизменным прудом. И ветерком обдувает, и от летнего солнца крыша защищает. Вот так и начинаешь понимать, что кондиционер — великое изобретение человечества. Увы, здесь бы доступен только ручной кондиционер типа "веер".
Солнце уже клонилось к закату, окрашивая черепичные крыши в рыжеватые тона. Скоро меня позовут ужинать в общий зал, и это будет единственный раз за день, когда я встречусь с приёмными родителями. Ни они, ни я не стремились наладить более близкое общение. Возможно, они были неплохими людьми, но мы оставались чужими друг другу, и ничего, кроме формального родства и достаточно шкурного интереса с обеих сторон, нас не связывало. Пожилая пара со мной была любезна до приторности, я старалась вести себя почтительно, как положено дочери, но по своим комнатам мы расходились с чувством облегчения. Я так точно.
Как же всё-таки хорошо, что моя будущая сверковушка так и продолжала обретаться в монастыре! Я не заговаривала с Тайреном на эту тему, но навестивший меня однажды Гюэ Кей, занявший теперь пост командира одной из дворцовых гвардий, подтвердил, что возвращать мать ко двору новый император не собирается. Общение с прежней императрицей для меня было нелёгким испытанием, даже когда у неё не было повода держать зуб персонально на меня, а уж во что бы оно превратилось теперь, и представлять не хотелось. А ведь мужняя жена должна служить свекрови пуще собственной матери. Именно свекровь — её новая семья, в то время как прежняя остаётся в прошлом, и даже траур по матери был куда короче и легче, чем по родителям мужа.
Как хорошо, что я буду от этого избавлена. Чтобы отравить мне жизнь, хватит и Мекси-Цу.
Я остановилась, глядя на своё отражение в зеленоватой стоячей воде пруда. Внезапно пришло в голову, что коллективную табличку семьи "Лезарефиса" теперь можно смело выкинуть. И, скорее всего, дворцовые слуги уже так и сделали. Всё равно попытка помолиться перед ней или принести жертвы по местным обычаям однозначно расценивалась как отказ от удочерения.
Под поверхностью воды уже клубились крупные рыбы с красной и золотистой чешуёй. Я простояла на берегу достаточно долго, чтобы у них появилась надежда на корм. Вздохнув, я отвела от них взгляд, и сделала шаг по дорожке вдоль пруда, когда какое-то движение, замеченное краем глаза, привлекло моё внимание. Кто-то шарахнулся за заросли бамбука, стоило мне повернуться в его сторону.
— Ты заметила? — я обернулась к служанке.
— Что заметила, госпожа?
— Там кто-то есть, — я сделала несколько шагов, обходя бамбук по широкой дуге.
— Должно быть, там кто-то из слуг, госпожа. Сюда не может попасть посторонний.
— Тогда почему он прячется?
Служанка не ответила — должно быть, не успела, потому что человек прятаться передумал. Наоборот, вышел из зарослей на освещённое место и уставился на меня. Одет он бы действительно как слуга, и если бы не его шараханье в кусты, я бы не обратила на него внимания. Это же не Внутренний дворец, куда мужчинам, кроме гвардейцев и евнухов, хода нет.