Полет Кондора

Лещенко Владимир

Кондор не знал, что ответить, но в следующий миг это потеряло всякое значение. Игорь вдруг развернулся к проходу, замерев на месте, а затем рука его рванулась к кобуре, откуда непостижимо быстро появился «кольт».

— Брось оружие! — скомандовал голос, обжегший Кондора жутким узнаванием, хотя кому он принадлежал, сталкер сейчас не мог вспомнить. Игорь молча вскинул пистолет, рывком уходя с линии огня, но выстрелить не успел: грохотнула очередь, арка осветилась вспышками, и спутник Кондора рухнул на бетонные плиты. Темные пятна на комбинезоне говорили сами за себя… Истошно и совсем не героически завизжала Северина. Оброненная в панике «беретта–пантера»

запрыгала по плитам. Все это Кондор видел как сквозь дымку, лихорадочно вытаскивая оружие. Он даже успел его достать до того, как из прохода появился человек в хорошем, хотя и грязном защитном комбинезоне и со «штайром» в руках. Ствол его уже разворачивался в сторону сталкера, но можно было еще успеть разрядить во врага верный «Макаров».

И в этот момент рука предательски ослабела — в отсветах разгоравшихся сполохов он увидел лицо чужака. И Кондор узнал этого человека!

Да, тот сильно изменился, и над ним неплохо потрудился пластический хирург, но все же сталкер опознал его, как узнают спустя много лет в перестроенном и перекрашенном сооружении знакомый с детства дом. И голос! Голос, такой знакомый и привычный, уже полузабытый, но крепко сидящий в закоулках памяти.

«Рогач?! Не может быть!!»

«Извини, дружище, ничего личного!» — мысленно произнес Шторм, вскидывая «ТМП».

За его спиной из темноты неслышно появился старый бюрер, неловко зажимавший простреленный бок.

…Дальнейшее помнилось Кондору плохо — как набор кадров в скверном старом видеоклипе, сляпанном неумелым режиссером.

Смотрящий чуть не в глаза пистолет–пулемет, хриплый клич бюрера, долетевший из тоннеля, воскресший друг (??!) кувыркнувшись, недвижно рухнувший на пол. Игорь, полулежа выпускавший пули в проход, продолжающая верещать девчонка, сжимавшая голову руками.

По полу медленно катился непонятный сплюснутый цилиндр, оброненный Рогачем (???), — от него почему–то во все стороны разлетались темно–малиновые искры… Потом вдруг сияние стремительно заполнило ствол колодца, как будто радужно светящаяся жидкость ударила откуда–то снизу. Самое удивительное — Кондор не чувствовал опасности. Он вообще ничего не ощущал, кроме озноба и давящего звона в ушах. А световое полыхающее море колыхалось в колодце, и отражение волн ходило по потолку — синее, зеленое, багряное…

И это было последнее внятное воспоминание… Оно нахлынуло сразу со всех сторон, заполняя без остатка, повлекло за собой, как коварный водоворот ослабевшего пловца, как «птичья карусель» — жертву. Закручивало дымное, кружевное марево, свет играл, переливался в гранях тысяч сотканных из хрустального огня сталагмитов… Он еще успел подумать, что что–то подобное происходило с ним на Милитари, когда они угодили в странную аномалию — наподобие увеличенной «машины времени»… Потом окружающее завибрировало, и последовал громовой силы удар.

Глава 20

Время исчезло. Тьма. Тишина… Полет в никуда… Свет. Мрак. Ощущение боли в разбитом теле… Слышались чьи–то голоса, но глухо, словно в трубе. Шаги исполина. Тусклый свет. Еще голоса… Еще шаги… И гул, вибрирующий, низкий, словно дальняя беседа исполинов или отзвуки камнепадов в ущельях. Дымная мгла заволакивала все, сворачивалась в кольца, кружилась, принимая десятки меняющихся обличий.

Потом навстречу Кондору из мглы вышли, о чем–то болтая, его знакомые сталкеры — Ром (разорван припять–кабаном), Квант (сгорел в «жарке» на Свалке), Вертел (убит патрульными на Периметре), Жаба (раненный,

не дошел триста метров до убежища и попал под выброс).

Прошагал квад его приятеля Рыбака — убитый в полном составе бандой Темных из засады. Дикий и Босс — остались в подвале рухнувшего корпуса «Юпитера».

Грустно улыбнулась Джипси, сдвинув свой любимый пестрый пыльник, — мол, что поделаешь, май фрэнд: судьба!

Затем он оказался на пороге ресторана, вернее, каким–то образом перед ним из дымного сумрака выступил кусок зала по–настоящему роскошного кабака — не чета каким–то там «Штям» или «Иве»… Играл оркестр, седой дирижер в бархатном фраке взмахивал палочкой, кружились пары, официанты в черных безупречных костюмах мелькали неслышным тенями…

Навстречу ему вышла Северина — платье, сшитое из тончайшей и, видать, очень дорогой ткани, радужная пыль бриллиантов на безупречной коже, золотистые волосы рассыпались по плечам. В руке — изящный бокал с исходящим пузырьками шампанским…

— Ну что, бродяга?! — рассмеялась она. — Я же предупреждала, что прогадаешь? А ты отказался! Предлагаю последний раз — на моей швейцарской вилле освободилось место дворецкого. Как — пойдешь?

— У меня… квалификация неподходящая… — с трудом разжал он сведенные челюсти.

Северина опять расхохоталась — весело и непринужденно, и он увидел, что на шее и пальцах блестят не бриллианты, а кусочки льда…

Потом все опять заволокло клубящимся сумраком.

Мгла клубилась и сгущалась, затягивая окружающее… Затем навстречу ему вышла фигура в черном старинном плаще с капюшоном черного цвета. Под ним, однако, виделся вполне современный камуфляж с непонятными значками и лычками, на шее — респиратор на длинных ремнях. На поясе большой пистолет в лакированной деревянной кобуре — кажется, древний «маузер». А через плечо у незнакомца перекинута коса — чуть зазубренная, на потертом древке.

И Кондор почти не удивился, когда из–под капюшона на него уставился взгляд пустых глазниц черепа. В общем–то так и должна выглядеть смерть, снимающая свою жатву тут, вокруг Чернобыля.

Череп взирал на сталкера внимательно и даже беззлобно, нестрашно как–то — и Кондор мог бы поклясться, что инфернальный тип усмехается. Потом тот достал из нагрудного кармана пачку «Мальборо», неторопливо извлек сигарету… Зашарил по карманам — как шарит бывалый курильщик в поисках спичек или зажигалки. Повернулся к Кондору, выразительно протягивая руку и делая движение пальцами, будто поворачивая колесико зажигалки — мол, не богат огоньком? Сам не зная почему, Кондор вытащил свою зажигалку и бросил потустороннему визави. Прикурив, тот как ни в чем не бывало сунул блеснувшую золотом «Zippo» в кармашек мундиpa. Пустив клуб дыма (интересно, чем он/оно вдыхает дым?), смерть посмотрела на Кондора как–то даже с сочувствием. Стянув белую парадную офицерскую перчатку, сделала приглашающий жест — мол, давай за мной…

— А иди ты!.. — ответил мысленно Кондор. Поворачиваться к курящему скелету спиной было страшновато, но Кондор почувствовал каким–то образом, что именно это надо сделать. И, повернувшись, тяжело зашагал прочь через сизую мглу.

…Сознание возвращалось — нехотя и медленно, словно после контузии. Голова гудела, как пустой котел. Во рту противный медный привкус. Кондор пошевелился и тут же зашипел от боли в спине и груди. Дышалось ощутимо тяжело, болели ребра.

«Только бы не спина — тогда все…» Открыв глаза, он осмотрелся.