Полёт летучей мыши

Костюнин Александр Викторович

Ни одна страна, ни один уголок не стал родным. Ни единого клочка земли не полюбил настолько, чтобы себя положить за него. И никто, ни при каких обстоятельствах, не сделался мне врагом настолько, чтобы

я смог его жизни лишить. Не научился любить и ненавидеть.

Может, поэтому и я ни для кого не стал «своим»…

От Ленинграда добирался на попутных машинах в кузове. Последние километры пешком. По осенней грязи.

Деревня Горелово. У околицы повстречались подростки. Здороваюсь.

– Ребят, скажите, жива ли Мария Полукайнен?

– Это которая не по-русски молилась?

– Да-да…

– У них ещё три девчонки росли… Померли они с голодухи все.

Совсем малая девчушка, зябко переступая босыми ножонками на стылой земле, широко раскрыв бусины своих карих глаз, с надеждой в голосе спросила:

– Дяденька, вы солдат?..

Отвёл глаза и не нашёлся ответить. Обречённо, будто перед казнью, развернулся и побрёл обратно, прочь из чужой деревни.

Иссохла душа. Помертвела…

Заросший берег деревенского

озера…

Дальше ноги не понесли. Куда? Зачем? С самого детства цеплялся за жизнь, уворачивался, затаивался, гнулся – потому что каждую минуту надо мной висела Смерть. Некогда было сомневаться и мешкать.

И вот, кажется, вырвался, гладко проскользнул: больше ничто не угрожает. Исчезли оковы, решётки, стены, неволя. Всё. Вообще стал не нужен никому.

Была возможность – не захотел стать гордой птицей. Вот.

* * *

Полёт летучей мыши наткнулся на чёрную бесконечную пустоту.

Его тело случайно обнаружили мальчишки. К мостику ламбушки была привязана верёвка. (Вода в ноябре студёная, купаться давно никто не ходил.)

Всей гурьбой за верёвку потянули и вытащили. На спине у него был заплечный мешок, туго набитый камнями. На самом дне, под чёрными скользкими булыжниками, лежали погнутый котелок и алюминиевая ложка.

* * *

Ленинградская область, деревня Горелово, 1949 год