Полет мотылька
Шрифт:
– Я вовсе не хочу, чтобы вы курили, – не чувствуя за собой никакой вины, все же поспешил оправдаться Геннадий Павлович.
– Не то, – болезненно поморщилась Марина. – Совсем не то, Геннадий Павлович!
Калихин развел руки в стороны. Он бы развел их шире, чтобы показать всю глубину своего недоумения, но тогда бы его левая рука коснулась плеча Марины.
– Вот что, Геннадий Павлович, – Марина решительно, по-мужски, хлопнула себя по коленкам. – Нам надо с чего-то начать. Найти отправную точку для дальнейших рассуждений. Иначе мы не сдвинемся с места.
Марина и говорила не так, как всегда.
– Вы помните тот день, когда мы с вами прятались у меня в комнате от инспекции?
Геннадий Павлович внутренне напрягся, хотя виду не подал. Чего ему сейчас хотелось меньше всего, так это обсуждать то, что произошло в тот злополучный день. Но Марина ждала ответа, хотя и непонятно, чего ради. Если бы Геннадий Павлович сказал, что ничего не помнит, то выставил бы себя полным идиотом. А может быть, именно этого она и добивалась?
– Знаете, Марина, – Геннадий Павлович опустил взгляд, сделав вид, что заметил какое-то пятнышко у себя на брюках, и даже для убедительности поскреб материю ногтем, – в тот день все получилось как-то очень уж сумбурно… Ну, то есть я хочу сказать, что в иной ситуации все могло бы быть иначе… – Геннадий Павлович сделал обеими руками вращательное движение, желая таким образом наглядно показать, как могла бы измениться ситуация. – В смысле, я не ожидал… Я не был готов…
Геннадий Павлович окончательно запутался в словах и умолк.
На губах Марины появилась неприятная усмешка.
– Больше всего вы страдали из-за переполненного мочевого пузыря.
Геннадий Павлович вздрогнул, как от удара плетью. Да, конечно, можно было заметить, что ему тогда было плохо, но зачем же говорить об этом вот так, напрямую?
– Марина…
Голос у Калихина сел, и, прежде чем продолжить речь, он кашлянул в кулак.
Однако продолжать ему не пришлось.
– Вам не за что извиняться, – перебила его Марина, на удивление точно угадав то, что хотел сказать Геннадий Павлович. – На самом деле ничего этого не было.
Лицо Калихина недоуменно вытянулось.
– То есть как?
Ладонь левой руки Геннадия Павловича лежала на колене, и Марина прикрыла ее сверху своей – успокаивающий, по-матерински ласковый жест.
– Это только воспоминания, – прошептала она. – Воспоминания о том, чего на самом деле никогда не было.
Какое-то время Геннадий Павлович озадаченно молчал, пытаясь отыскать в словах девушки потаенный смысл. Результат оказался нулевым. Геннадий Павлович догадывался, что все не так просто, как могло показаться на первый взгляд; слова Марины – это не метафора и не иносказание. Но и буквальное их восприятие казалось невозможным.
Марина ободряюще похлопала ладонь Геннадия Павловича и потянулась за сигаретами.
– Кажется, я бросила курить.
Геннадий Павлович посмотрел на то место, где, как он точно помнил, минуту или две назад лежали сигареты.
– То, что происходит сейчас, Геннадий Павлович, это тоже воспоминание о том, чего не было. – Марина сделала движение губами, как маленький ребенок, который хочет попросить извинения, но не решается сделать это. – Этого не должно было случиться, но любая, самая совершенная программа порою дает сбои. А та программа, в которой участвуем мы, находится на стадии разработки. Поэтому предугадать все, что может произойти по ходу ее реализации, просто невозможно.
Геннадий Павлович слушал Марину, пребывая в состоянии полнейшей растерянности.
– Какая программа? – едва слышно пролепетал он, когда в речи девушки возникла пауза. – Вы имеете в виду программу генетического картирования?
Марина насмешливо фыркнула.
– Нет никакой программы генетического картирования. Все это – фикция. Выдумка, к которой причастна небольшая группа людей. Суть программы, в которой вы принимаете участие, заключается в том, чтобы выяснить, насколько легко можно заставить человека поверить в то, чего на самом деле никогда не было. Как оказалось, ложные воспоминания очень легко имитировать. Для этого вовсе не требуются психотропные препараты или электронное вмешательство в деятельность головного мозга. Все намного проще. Слово, жест, взгляд – вот тот инструмент, с помощью которого человека можно заставить верить во все, что угодно.
– Простите, Марина, – медленно покачал головой Геннадий Павлович, – но я вам не верю. Я обсуждал программу генетического картирования с моими друзьями…
– Это тоже участники эксперимента.
Геннадий Павлович словно и не заметил реплики Марины.
– Кроме того, я лично был в районном кабинете генетического картирования и сдал там анализ. Через три дня я получу генетический паспорт.
– Геннадий Павлович, дорогой. – Марина схватила ладонь Калихина обеими руками и наклонилась, пытаясь заглянуть ему в глаза. – Это ложное воспоминание.
– Несколько дней назад вы сами рассказывали мне о программе генетической чистки. И даже прятали меня в подвальчике от неких зловещих инспекторов.
– Нет никаких инспекторов, и никакого подвальчика в моей комнате тоже нет. – Марина в отчаянии всплеснула руками. – Ну подумайте сами, Геннадий Павлович, мы живем на третьем этаже – какой здесь может быть подвал?
– А как же старик Семецкий? – вспомнил еще один факт Геннадий Павлович. – Ведь его же забрали?
– Никуда его не забирали, – покачала головой Марина.
– Но ведь и Шпет подтвердил это, – стоял на своем Калихин.
– Вы точно это помните?
Геннадий Павлович на секунду задумался. Вне всяких сомнений, он превосходно помнил разговор с Марком Захаровичем Шпетом, который состоялся всего-то пару дней назад!
– Да, – уверенно наклонил голову Калихин.
– Это ложное воспоминание!
– В таком случае что вообще реально?
– Я не могу вам этого сказать, – удрученно наклонила голову Марина. – Потому что я и сама всего лишь ваше ложное воспоминание.