Полет мотылька

Калугин Алексей Александрович

– Какая тема? – перебил Валентину Геннадий Павлович.

– Откуда мне-то знать? – недоумевающе развела она руками. – Ты ведь мне ничего не рассказывал! Только с Юликом Коптевым, закрывшись в комнате, о чем-то шептался.

– Значит, Юлика ты помнишь! – радостно хлопнул ладонью о ладонь Геннадий Павлович.

Наконец-то появилась первая ниточка, которая связывала ту его жизнь, о которой рассказывала Валентина, с той, которую он сам помнил.

– А Толика Григоршина помнишь? – с надеждой спросил Геннадий Павлович.

– Помню, – кивнула

вроде как с осуждением Валентина. – Я, в отличие от тебя, все превосходно помню.

От души у Геннадия Павловича немного отлегло, – кошмар ложной памяти начал рассеиваться. Может быть, ему действительно нужно просто отдохнуть, и тогда все встанет на свое место?

– Мы вчера встречались, – улыбнулся Геннадий Павлович. – Юлик, Толик и Алекс.

– Какой Алекс? – брови Валентины сошлись у переносицы.

– Алекс Петлин. Ты разве не помнишь его? Мы же все вместе учились.

– Ну, мало ли с кем ты в свое время учился.

– Да нет, мы же все время встречались, в гости друг к другу ходили…

Геннадий Павлович внезапно осекся, поймав себя на том, что не помнит, чтобы Алекс Петлин бывал когда-нибудь у него дома. Более того, он не помнил когда, где и при каких обстоятельствах познакомился с Алексом.

– Нет, – уверенно покачала головой Валентина. – Никакого Алекса Петлина я не помню.

– Да, верно, – рассеянно кивнул Геннадий Павлович. – С Алексом я познакомился уже после того, как мы разошлись.

– Мы развелись два года назад, – не без ехидства напомнила Валентина.

– Да-да, конечно. – Геннадий Павлович наклонил голову и потер пальцами виски. – Ты знаешь, – сказал он только потому, что нужно было что-то сказать, – Толик себе палец отрезал.

– О боже мой! – в ужасе вскинула брови Валентина. – Как?

– Ну, сходил к врачу, и тот аккуратненько ампутировал ему палец.

Взгляд Валентины сделался настороженным.

– Ты что несешь, Геннадий?

– А что? – растерялся Геннадий Павлович.

– Какой нормальный человек пойдет к врачу для того, чтобы тот отрезал ему палец?

– Нет, ты не поняла, – не глядя на бывшую жену, махнул рукой Геннадий Павлович. – Толик удалил шестой палец.

– Шестой?

Геннадий Павлович отнял руки от лица и посмотрел на Валентину.

– У Толика на левой руке был шестой рудиментарный палец, – медленно и внятно произнес он. – Вот здесь, – показал он на своем запястье то место, где у Григоршина рос лишний палец. – Теперь он его удалил.

– Ты снова что-то перепутал, Геннадий. – Валентина вновь, уже в который раз попыталась взять Геннадия Павловича за запястье, но на этот раз он успел отдернуть руку. – У Толика не было никакого шестого пальца. – Заметив недоверие во взгляде бывшего мужа, она сочла нужным добавить: – Ты думаешь, будь это так, я бы не заметила?

Геннадий Павлович растерянно посмотрел на свое запястье так, будто это у него был лишний палец на руке.

– Я не мог ошибиться. Тем более что и ты тоже помнишь Григоршина. Мы с ним знакомы лет сорок, если не больше.

Обиженная

на то, что бывший муж даже за руку взять себя не позволил, Валентина не смогла удержаться от язвительного замечания:

– Хочешь сказать, что познакомился с Толиком еще до рождения?

– Мы с ним вместе в школу ходили, – не заметил подвоха Геннадий Павлович.

– О каких сорока годах дружбы может идти речь! – вновь взвилась Валентина. – Тебе самому не так давно тридцать девять стукнуло!

– Сколько? – удивился Геннадий Павлович.

– Тридцать девять! – крикнула ему в лицо Валентина.

– Нет, – улыбнулся Геннадий Павлович растерянно, но головой покачал вполне уверенно. – Мне пятьдесят два года.

– Ты когда в последний раз в зеркало на себя смотрел? – усмехнулась Валентина.

– А что? – Геннадий Павлович тронул кончиками пальцев лицо, как будто опасался, что с ним что-то не так.

– А то, что в пятьдесят лет люди так не выглядят!

– Ну, ты тоже не выглядишь на пятьдесят, – сделал, как ему показалось, комплимент Геннадий Павлович.

– Спасибо, – язвительно усмехнулась Валентина. – И чем же ты это объяснишь?

– Курс нейропластики и энзимотерапии.

– Геннадий! – в сердцах всплеснула руками Валентина. – Ну что ты несешь! Какая еще нейроплас-тика?

– Общедоступная система омоложения, – не очень уверенно ответил Геннадий Павлович.

– Если бы существовала такая система, то я бы выглядела как двадцатилетняя, – резонно заметила Валентина. – Уж поверь мне, милый мой, тебе тридцать девять лет. Всего или уже – это уж как тебе больше нравится.

Геннадий Павлович чувствовал себя совершенно потерянным. Создавалось такое впечатление, что они с Валентиной существовали в разных временных потоках, лишь изредка пересекающихся между собой. Она утверждала, что ему тридцать девять, в то время как сам Геннадий Павлович был уверен, что ему пятьдесят два года. И Артему, которого он знал, было двадцать четыре, а Валентина считала, что их сыну всего двенадцать. Быть может, именно в эти годы, о которых ничего не было известно Валентине, укладывалась его работа в фирме «Байбах»? И с Алексом Петлиным он познакомился именно тогда? Хотя нет, Геннадий Павлович был уверен, что их компания – он, Толик, Юлик и Алекс – сложилась давно, еще в школьные годы. В старших классах он с Юликом сидел за одной партой, Толик – прямо за ними, а Алекс…. Алекса Геннадий Павлович не помнил. Быть может, он учился в параллельном классе?

– Гена. – Геннадий Павлович упустил движение Валентины, и она все ж таки успела схватить его за руку. – Я думаю, ты просто устал, переутомился на работе. Наверное, снова ночи напролет сидишь за компьютером, да и питаешься бог знает как.

– Нет-нет, у меня все хорошо, – поспешил заверить бывшую жену Геннадий Павлович.

– Если хочешь… – очень робко, вкрадчиво, в совершенно несвойственной для нее манере начала Валентина.

Но Геннадий Павлович перебил ее, не дослушав:

– Нет, не хочу.