Полет над бездной

Корнилова Наталья Геннадьевна

– Да, невежливый господин, – кивнул Родион. – Но как это вы так четко все определили, Петр Дмитриевич?

Полковник пожал плечами:

– Анализ ситуации. Нанизывание на ниточку ряда разрозненных фактов. Ну и водолазы, конечно, поработали. Я полагаю, ты и сам пришел бы к точно таким же выводам, если б не был столь ослеплен азартом и квадросистемой «Станиславский».

– Позвольте, что это за система? – вступила я в разговор. – Петр Дмитриевич, вы не могли бы…

– Все по порядку, – сказал босс. – Все по порядку, все своим чередом.

– Я вижу, вы

заинтересованы, – продолжал полковник. – В самом деле, этот средиземноморский круиз не мог быть похож на все остальные. Пойдемте в дом.

Родион вопросительно взглянул на полковника:

– А квадросистема «Станиславский» – это, случа-ем, не…

– Я же сказал: пойдемте в дом, – перебил Петр Дмитриевич. – Увидите собственными глазами. Точнее, услышите собственными ушами.

– А…

– А твою жену удобно устроят в холле на время нашего разговора, можешь не беспокоиться.

Родион молча передернул атлетическими плечами. Было очевидно, что боссу очень не по себе.

* * *

Поднявшись по великолепной широкой лестнице на второй этаж, мы прошли мимо распределительного пульта и мониторов охраны, и полковник провел нас в просторную комнату, начисто лишенную какой бы то ни было мебели – исключением являлись три кресла и небольшой тумбовый столик в самом центре.

На столике стоял обыкновенный музыкальный центр без колонок, от которого разбегались в разные стороны красно-черные провода; колонки же стояли в углах комнаты, причем вид они имели совершенно иной, нежели традиционные трех– или четырехполосники. Вместо черной тканевой сеточки на динамики были натянуты металлические щиты с тонкими, почти не различимыми глазом прорезями, складывавшимися в какой-то прихотливый рисунок.

– Присаживайтесь, – сказал полковник Платов, жестом гостеприимного хозяина указывая на кресла. – Какую музыку предпочитаете, Мария Андреевна? Классическую или современную? Я очень люблю музыку, Родион Потапович может подтвердить. У меня в коллекции есть решительно все – от Баха, Генделя и Гайдна, – он многозначительно посмотрел на Родиона, – до новейших компьютерных стилей и всякого там трэш-дум-дэда и прочего грайнд-кора в исполнении самых современных музыкантов.

– Что, и «Impaled Nazarene» имеется? – усмехнулся Родион.

Боже, откуда это у него такие познания?

– А… хулиганская разудалая братия? – поморщился Платов. – Честь имею предложить вам, Мария Андреевна, очень милую композицию под названием «Vitutusken Multihuipennus» с альбома «Suomi Finland Perkele». Это группа экстремального звучания. Не хотите? Правильно. Я выслушал это безобразие только один раз и закинул подальше, чтобы не дай бог опять не попалось на глаза.

– Это и есть та самая систе… – начал было босс, но полковник поспешно прервал его.

– Ради бога, ни слова больше! – воскликнул он. – Так что вы предпочитаете, Мария Андреевна? Впрочем, я буду называть вас Мария. Прекрасное имя. Разрешите?

– Да, пожалуйста, Петр Дмитриевич, – пробормотала я в растерянности. – Думаю, вы сами поставите по своему вкусу. Только я не понимаю…

– Сейчас

поймете, – сказал он. – Все очень просто. По моему вкусу, говорите? Что ж, я думаю, что не будет очень дурным тоном поставить композицию Градского «Как молоды мы были». Как вы относитесь к этому, Мария? Или вы слишком молоды, не застали?..

– Ну почему же она не застала? – вмешался Родион. – Это где: «Оглянись, незнакомый прохожий, мне твой взгляд…» Ну и так далее.

– Из всего творчества Градского, которого я, кстати, знаю лично, девушки почему-то больше всего любят именно эту композицию. Я подумал, что и вы не исключение. Тем более что по вам было видно: вы приготовились назвать эту песню. По свежему человеку легко определить, хочет ли он послушать «К Элизе» Бетховена или «Рапсодию на тему Паганини» Рахманинова.

Говоря эти невероятные и, в общем-то, абсурдные вещи, полковник ни на секунду не убирал с лица любезную предупредительную улыбку, сообщавшую его словам налет будничности и простоты. Что явно шло ему на пользу. Откровенно говоря, я вспоминала слова генерала Азарха о том, что Платов – очень опасный авантюрист и отъявленный негодяй, и хотелось про себя возразить ему, что уж сам-то генерал куда больше похож на негодяя и антиобщественного типа, несмотря на погоны, чем этот улыбчивый бизнесмен из Каталонии.

– Вы очень предупредительны, Петр Дмитриевич. – Я попыталась улыбнуться. – Но я так понимаю, что это будет особенное прослушивание, в некотором роде то…

– Довольно, больше ни слова, прошу вас. – Платов взял со столика пульт дистанционного управления и нажал на кнопку.

Тотчас же раздалось какое-то шипение, и огромная панель стены начала отъезжать в сторону, открывая ниши, сплошь заставленные компакт-дисками. Я никогда не видела такого их количества. Вероятно, здесь было не меньше двух десятков тысяч компакт-дисков, а то и больше.

– Я каждый день покупаю несколько десятков компактов, – пояснил полковник. – Иногда – сразу целые коллекции. Кое-что потом выкидываю, но многое оставляю. Помимо этого я люблю менять и аппаратуру, как бы хороша она ни была. Использованную расставляю по дому или отдаю прислуге. Та, что стоит сейчас перед вами, – не самая лучшая, но в данном случае наиболее подходящая. Мне привезли ее из Лос-Анджелеса. Но дело не в ней и не в компактах.

Он выбрал нужный диск и вставил его в компакт-плейер. Потом уселся и пристально посмотрел сначала на Шульгина, потом на меня. Впрочем, обратился он не ко мне, а именно к Родиону Потаповичу.

– У тебя нет проблем с психикой? – последовал неожиданный вопрос. – По крайней мере не появилось ничего нового за истекшие пять лет, а, сынок?

– Откуда? – ухмыльнулся босс. – Все, что можно, я уже получил под вашим чутким руководством, Петр Дмитриевич. Теперь я промышляю на ниве частного сыска и особенно нервы не треплю – по крайней мере по сравнению с тем, что было раньше. Так что ничего нового.

– А… тогда все хорошо, – кивнул Платов, не обратив никакого внимания на язвительное замечание Родиона. – А вы, Мария?