Полет над гнездом индюшки
Шрифт:
– Это я, – прерывающимся голосом сообщила собеседница.
– Кто?
– Фаустов, – донеслось из трубки.
Я изумилась:
– Вы мужчина?! То есть, я хотела сказать… Извините, конечно, но у вас просто колоратурное сопрано… Прошу прощения, но я подумала, что говорю с женщиной.
– Фаустова Александра, – безжизненным голосом сказала дама.
– А Александр Валерьевич где? – глупо спросила я.
– Его нет. Вообще в природе не существует, – пробормотала женщина. – Родя записал в книге Фаустов Александр Валерьевич, чтобы Неля случайно не наткнулась. Меня зовут Александра Валерьевна, лучше просто
У меня голова пошла кругом. Саша, наконец поняв, что я сказала правду, тихо заплакала, потом внезапно спросила:
– А что с Алечкой? Где она?
Александра Валерьевна была единственной, кому в голову пришел этот вопрос.
– Она у меня.
– Несчастная девочка, – прошептала Саша, – что же теперь с ней будет, что станет с нами… Простите… Пожалуйста, умоляю, приезжайте ко мне. Расскажите все…
Ее голос, словно раненая птица, бился в трубке. В словах Саши была такая черная безысходность, что я быстро согласилась:
– Да, конечно, диктуйте адрес.
– Лукинская улица, дом одиннадцать, – залепетала Саша.
Я тяжело вздохнула. Знаю эту местность, бывала там, не ближний путь для человека, который живет в Ложкине, но делать нечего.
Оказавшись в Новопеределкине, я принялась разглядывать таблички с номерами домов. После шумной, душной Кольцевой дороги сонная, практически пустая Лукинская улица выглядела патриархально. Меня всегда поражало, отчего квартиры, расположенные на Тверской и в пределах Садового кольца, стоят намного дороже, чем жилье в «спальном» районе. Ладно, согласна, в прежние времена в центре было намного лучше с продуктами, здесь работали хорошие школы, но теперь!
Необходимое пропитание легко можно купить на любом углу, школ и детских садов понастроили даже слишком много. Единственное, что не радует, – это отсутствие метро. Но лично я предпочитаю потратить лишний час на дорогу до работы и не жить на загазованной магистрали, по которой с утра до ночи несется шумный поток машин, а по тротуарам бегут полоумные прохожие. Намного лучше обитать на такой улице, как Лукинская, вдали от городского шума, здесь дышится легко, рядом зеленеет лес, а на простирающемся перед глазами поле пасутся лошади.
Дом одиннадцать стоял кольцом, во дворе была церковь, старая, построенная в начале двадцатого века. Я припарковала «Пежо» в тенечке и спросила у чистенькой старушки в панамке, сидевшей на скамейке:
– Где пятый подъезд?
– А иди влево по дорожке, – словоохотливо начала объяснять бабуська, – там увидишь.
– Спасибо, – улыбнулась я, – надо же, первый раз вижу, чтобы во дворе жилого дома стояла церквушка.
Старуха перекрестилась.
– Эх, милая, тут раньше кладбище было, большое. Место-то прежде Суковом называлось, и станция такая имелась на железной дороге. Потом стали новые дома строить, район в Солнцево переименовали, а кладбище снесли. Грех, конечно, у меня на нем сестра была похоронена и племянница. Могилы срыли, кости увезли, дом построили. Только знаешь чего, – бабушка понизила голос, – счастья здесь никому нет. Вон на третьем этаже видишь красивые занавесочки? Людка там живет, у ей муж под поезд попал, в Переделкине, а Колька с седьмого этажа повесился, Раиса с девятого на бандита налетела, все лицо ей изрезал. Ты ведь небось к Колпаковым идешь? Квартиру они продают. Не покупай, гиблое место, а Колпаковы обормоты, ихняя
– Сами же сказали, что останки вывезли.
– А души-то остались, – на полном серьезе заявила старушонка и принялась креститься.
Воспользовавшись моментом, я побежала к пятому подъезду. Это неправда, что к старости люди делаются лучше. Нет, в преклонном возрасте начинают проявляться все негативные качества: был глуп – станешь совсем идиот, раздражался на родных – превратишься в отвратительного брюзгу. Я уже не говорю об обидчивости, страстном желании поучать всех, кто хотя бы на два дня моложе, и о невыносимом эгоизме… А обсуждение работы собственного желудка становится самой любимой темой за обеденным столом. Очень редко кому удается избежать возрастных изменений, впрочем, я, наверное, тоже не стану исключением.
Дверь в квартиру распахнулась, на пороге стояла… Аля. В первую секунду я растерялась и попятилась, но потом сообразила, что дочке Роди и Нели исполнилось четырнадцать лет, а девочке, которая сейчас улыбается в прихожей, от силы семь-восемь. Но именно так выглядела в этом возрасте Алечка, даже прическа у ребенка была идентичной: волосы глубокого черного оттенка, вьющиеся красивыми крупными кольцами, были забраны в два хвостика, на лоб спускалась изогнутая прядка. И глаза смотрели с Алиным выражением: в глубине темно-карих очей плясали бесенята. Выпятив пухлую нижнюю губку, девочка спросила голосом Али:
– Вам маму, да?
Я обрела способность говорить:
– Сделай одолжение, позови ее.
– Мамуся, – закричал ребенок, – к тебе пришли!
В холл вышла худенькая женщина в джинсах. Несмотря на дикую жару, вот уже несколько дней изнуряющую москвичей, на ней был толстый свитер, а на ногах белели вязаные носки. На дочь она была похожа, как позитив на негатив. Беленькая, голубоглазая, с веснушками.
– Вы Саша?
– А вы Даша? – тихо спросила в ответ хозяйка.
Потом она положила руку на голову девочки и сказала:
– Родя говорит, что она похожа на Алю, словно близнец.
Я не нашлась что ответить и только развела руками.
Саша поморщилась.
– Понимаю, это для вас неожиданность. Родя тщательно прятал нас. Я так хотела, чтобы сказанное вами оказалось злой шуткой.
– Какие могут быть шутки, – покачала я головой и протянула Саше газету «Жизнь», – вот, смотрите, это издание напечатало статью о случившемся, не видели?
– Я не читаю желтую прессу, – ответила Саша, но «Жизнь» тем не менее взяла и уставилась на фотографию, помещенную на обложке.
– Вот, значит, где он жил, – протянула она, – как вам кажется, мне разрешат взять к себе Алю, если я докажу, что девочки сестры?
– Не знаю, – пробормотала я, – мне думается, Але лучше ни о чем не знать. Боюсь, она испытает шок. Она-то считает себя единственной папиной дочерью. И потом, доказать родство сейчас будет крайне затруднительно, генетическую экспертизу не сделать, Родион умер, тело завтра кремируют. Надеюсь, вы не будете настаивать на изъятии материала для исследования.
Саша молча подошла к тумбочке, ютившейся около вешалки, вытащила оттуда небольшую книжечку, обернутую в бумагу, и протянула мне. Свидетельство о рождении. Кутепова Елизавета Родионовна, отец Кутепов Родион…