Полет нормальный
Шрифт:
Третий, отсалютовав предварительно уже как Эрик, пью не торопясь — благо, тремор прошёл.
Сколько нервов стоило мне приманить агентов СССР в кадровое агентство хостелов, кто бы знал! Там приманочка, здесь… Судорожно вспоминая, что же может приманить советских разведчиков, не насторожив американские спецслужбы.
Да что там спецслужбы! Сейчас каждый второй политик и каждый первый крупный предприниматель имеет собственную службу безопасности с очень широкой трактовкой обязанностей. Провинциальные политики в большинстве своём не слишком мудрствуют, окружая себя
Политики классом повыше… да в большинстве своём тот же набор отмороженной говядины, разве что разбавленный отставными полицейскими, что подразумевает наличие если не детективных навыков, то хотя бы связей в нужных кругах.
В большинстве своём уровень этих доморощенных спецслужб откровенно любительский, но… отдельные самовыродки всё же встречаются.
Одни работают в плотной связке с мафией, другие с полицией, третьи пестуют собственных головорезов, четвёртые полагаются на приобретённые в братстве связи, и так далее и тому подобное.
Переиграть таких специалистов бывшему стажёру БФФ несложно. Но… идиотизм непредсказуем, и недооценивать противников опасно.
— Получилось, — снова салютую себе-в-зеркале стаканом, — всё получилось! Маневич… сам Маневич, подумать только! Легенда советской разведки… у меня!
— Х-ха! — Вырывается нет резвый смешок, — я не я буду, если не подкину ему… Не знаю ещё, что подкину, но хостелы будут пронизаны советскими агентами насквозь. Шикарнейший ведь трамплин, в самом-то деле — для тех, кто понимает.
Улыбнувшись дружески, мужчина лет тридцати присаживается за мой столик, подтянув слегка штанину. Сознание привычно фиксирует увиденное:
— Одет хорошо, но несколько потрёпан жизнью… хотя нет, морем. Не в трюме плыл, но и не в первом классе, специфический корабельный запашок, въедается намертво, хоть по три раза на дню в душе плескайся. Эмигрант? Южанин… или еврей? Нет, точно еврей, да и лицо знакомое какое-то. Будто видел где-то…
— Конрад Кетнер, — представился он, протягивая руку, — швейцарец немецкого происхождения, а ныне глава вашей кадровой службы.
— Неужели? — Слегка приподнимаю бровь, не торопясь пожимать повисшую в воздухе руку. Несмотря на показное недовольство, раздражения нет. Здоровое нахальство немца импонирует, особенно если оно чем-то подкреплено. Моя связь с хостелами уже не является большой тайной… правда, в открытом доступе этой информации тоже нет.
Немец улыбается ещё раз, очень открыто и обаятельно. Диплом хорошего университета, рекомендательные письма…
— Впечатляет, — кидаю небрежно увесистую пачку обратно на стол, — и дальше? Почему я должен взять именно вас — этакого европейского кочевника, чьи рекомендации сложно проверить?
— Сложно? — Чуточку театрально удивляется Конрад, ведя себя так, будто происходящее его забавляет, — достаточно написать, отправить телеграмму или просто позвонить.
Смеюсь, аж слёзы на глазах выступили.
— Конрад… вы забыли, что я и сам немного кочевник. Дания, Уругвай, Южная Америка вообще, США, снова Дания… Как организовать рекомендательные
— Так как же вас убедить? — В голосе Кетнера веселье и я уже твёрдо уверен, что возьму нахала на работу. Вряд ли руководителем… но куда-нибудь точно пристрою. Хорошо образованный человек, повидавший мир и умеющий общаться лишним не будет.
Пожимаю плечами и откидываюсь на спинку стула.
— Хм… а давайте прогуляемся, — предлагает Конрад, вставая. Соглашаюсь охотно, и расплатившись за кофе, покидаю заведение.
Прогуливаясь по Театральном кварталу[54], слушаю претендента, весьма ярко рассказывающего о своей жизни. Несколько раз ловлю его на мелких несоответствиях, но раскрывать враньё не спешу. Понятно уже, что еврей… и понятно, что выходец из Российской Империи. Больше половины евреев проживало в Российской Империи в конце девятнадцатого века[55], чему удивляться-то?
По большому счёту это мало что значит, до Второй Мировой на территории Польши[56] и Великого Княжества Литовского[57] этот народ был представлен чрезвычайно широко. Еврейская иммиграция из тех мест выплескивается широко, выходцев из Российской Империи можно встретить в США, Германии, Южной Америке… Наверное, проще перечислить, где их встретить нельзя.
Отчаянные коммунисты, шедшие на смерть ради торжества идей, и столь же отчаянные белогвардейцы. Ростовщики, способные отобрать кусок хлебы у умирающего, и бескорыстные служители Асклепия[58].
— … мистеры, наш театр самый театральный из театров! — Преградил дорогу чёрный как гуталин негр, протягивая нам буклеты, — посетите, не проходите!
— Выпячивает деревенский акцент, — заметил Кетнер, взяв буклет, — ставлю доллар, что образование у него прекрасное для чернокожего.
— Колледж? — Негромко интересуюсь у чернокожего, протягивая доллар.
— Чавой, мистера!? — Включил тот дурака, ловко сцапав деньги. А глаза тоскливые…
— Алкорн[59], Миссури, — еле слышно на прекрасном английском. И тут же отойдя, подальше, снова заорал с чудовищным акцентом, — лучшая театра в Бродвее! Мистера и миссисы, мимо не проходите, доллар актёрам и актёркам подарите!
— Талант, — окидываю чёрного взглядом, — сам ведь тексты писал. Бредово, но… цепляет.
— Держи, — протягиваю визитку, — постоянную работу не обещаю, но подработка будет наверняка.
Визитка исчезла, как и не было, а зазывала с удвоенными усилиями отправился бродить около входа в родной театр, завлекая публику.
Конрад ещё несколько раз удивил меня, разгадывая людей. Не то чтобы сам не умею… умею, учили ведь.
— Стоп! — Оглядываю немца, стараясь не показаться слишком назойливым, — так вот оно что!