Полет орлицы
Шрифт:
– Вы знаете, где расквартировались Жиль де Рэ, Ксентрай и Ла Ир?
Пажи кивнули.
– Отлично! – бросила она. – Пусть немедленно едут к Орлеанскому Бастарду. Спят – разбудите! А ты, д’Олон, со мной! Простите, мессир, – извинилась она перед опешившим де Гокуром, – мне надо срочно уехать!
…Она едва успела одеть куртку и опоясаться мечом. С оруженосцем они запрыгнули на коней и, подхваченные свежим весенним ветром, помчались к Орлеанскому Бастарду. На них оборачивались горожане, восторженно кричали – сегодня она вновь отличилась! Орлеанцы поняли: вера в грядущую
Она появилась перед братом в черном облегающем ее фигуру костюме, перепоясанной широким кожаным ремнем, с мечом у бедра.
– Бастард! – с порога выкрикнула она. – Ты спятил?
– Господи, Жанна, что случилось? – Орлеанский Бастард мирно ужинал – появление сестры оказалось вновь таким внезапным, что он едва не поперхнулся.
– Не верю своим ушам – вы отложили штурм Турели? Решили запереться в Орлеане и почивать на лаврах, дожидаясь Фастольфа? Не верю свои ушам!
– Мы только решили собраться силами…
– И это говорит храбрый Бастард?!
– Жанна, умоляю тебя…
– Я не понимаю такой войны! Есть только один исход – победа! Как это можно – не верить в себя? Зачем тогда воевать? Лучше сложить руки на груди и упокоиться с миром. Но если вытащил меч из ножен – не смей посылать его обратно, пока не закончил дело, иди за победой, не отпускай ее!
– А если мы не возьмем Турель? – вставая из-за стола, уже совершенно серьезно заговорил с ней Орлеанский Бастард. – Застрянем под ее стенами? Ты ведь не знаешь этой крепости, правда? А я бывал в ней тысячу раз! Она хорошо укреплена! Чего стоит один барбакан! Англичане с трудом ее взяли и теперь врастут в нее! Мы потеряем под Турелью сотни солдат, накопим раненых! А тут явится Фастольф со свежими силами! Что тогда?
– Ты прав – я ни разу не была в Турели. Но милостью Господа мы взяли Сен-Лу и форт Августина, той же милостью возьмем и Турель! Я верю в это!
– Твоя вера – малое оправдание для штурма!
– А зачем я тогда вам сдалась? Зачем я здесь? Моя вера от Господа! Я потому с вами, что Он повелел мне вести войско на Орлан и победить! Если не верите в меня, так прогоните – и не мучьте ни себя, ни меня! Это мой ответ, Бастард! – Жанна тяжело дышала. Она опустила голову. – Что же еще такого я должна сделать, чтобы вы все поверили мне?
Орлеанский Бастард хотел было что-то сказать, но осекся.
Совет был возобновлен, как только съехались капитаны. При свете факелов все угрюмо перешептывались.
– Я согласен с Дамой Жанной, – встал Ксентрай, – нельзя упускать победу из рук!
– На марше Фастольф с армией, – заметил Ла Ир. – Но мы, если постараемся, должны успеть раньше него!
– Я за штурм Турели, – согласился с соратниками Жиль де Рэ. – Действовать быстро – значит ухватить победу за хвост!
– Ты думаешь, Жанна, мне не хочется выбросить из Турели этих крыс? – помолчав, спросил у девушки Орлеанский Бастард. – Еще как хочется!
Сторонник осторожных действий – первый камергер короны Рауль де Гокур – проголосовал против штурма. Канцлер Реньо де Шартр, осторожный из осторожных, оставил решать дело военным. Победят –
Маршал де Буссак и Амбруаз де Лоре воздержались, но склонялись к штурму.
Окончательное слово было за Орлеанским Бастардом. В отсутствие Карла Орлеанского, томившегося в английском плену четырнадцать лет, он был хозяином этих земель.
– Решено, – ударил кулаком по столу Орлеанский Бастард. – Мы пойдем на Турель!
Так группа «осторожных» потерпела поражение, а коалиция «сорвиголов» торжествовала победу.
Всю ночь, пересекая Луару, лодки с провиантом сновали из Орлеана в бастион св. Августина. На плотах переправляли артиллерию и оружие. Вздремнув в гостеприимном доме казначея Буше, еще до рассвета Жанна в окружении капитанов Ла Ира и Ксентрая, своих рыцарей – Новелонпона и Пуланжи и, конечно, оруженосца д’Олона, отправилась на одной из лодок к недавно занятому бастиону.
В крепости моста и барбакане перед ней англичане навряд ли спали – ночь и предрассветные часы со стороны французов полнились шумом: скрипом телег, звоном перевозимого оружия, сотнями голосов, мелькали, точно тысячи светляков, факелы…
Утро Жанна встретила на крепостной стене, глядя на серые очертания грозных башен совсем близкой Турели и деревянного барбакана. Она знала – сегодня будет много убитых. И кровью французов и англичан наполнится весенняя Луара…
– Почему ты стал командиром, Джек? – спросил у своего товарища невысокий конопатый англичанин лет сорока пяти, с приплюснутым носом, седыми висками и залысиной. – А я, хоть и бью лучше тебя, простой лучник?
– С чего ты взял, Вилли-Нос, что ты – бьешь лучше меня?
– Да с того, что лучше.
– Я твой командир, потому что лучше стреляю!
– Нет, Рыжий Джек! – засмеялся коротышка. Его лицо было усыпано «веселыми» морщинами – все оттого, что, когда он улыбался, кожа его густо обрастала глубокими лучами. – Ты командир, потому что ты – выдался ростом. Вот почему ты командир. И голос у тебя зычный. А не потому, что стреляешь лучше. А вот я – совсем мал, и голос у меня тонок и тих. Поэтому я и простой солдат.
Они сидели на крепостной стене деревянного барбакана, у самой башни, укрывшись плащами. Весеннее утро, насыщенное свежестью и прохладой, забиралось под складки грубого материала. Сильно пахло рекой. Рядом с ними стояли луки и было видимо-невидимо стрел, собранных в пучки. Тут находились и другие лучники. Рядом лежали топоры и мечи, копья с крюками во все стороны.
– Ты простой солдат, потому что всегда в стороне, – заговорил командир. – Вон, скалишься потихоньку, и все. А надо, чтобы офицеры тебя видели. Меня лорд Гласдейл по имени помнит, так и называет – Джек! А тебя если в лицо распознает, и то хорошо. Тебя и отметят, а ты не напомнишь о себе. При Азенкуре граф Солсбери сказал тебе, что, мол, Вилли-Нос, появись после битвы, коль шкура будет цела, я тебя награжу. А ты что? Даже и не подумал! Дурила ты, Вилли! – Он усмехнулся. – Хоть, так и быть, бьешь ты не хуже меня!