Полет шершня
Шрифт:
– Что вы, напротив, я польщена! – Хермия пустила в ход самую очаровательную из своих улыбок.
Он налил себе еще чашку кофе из цикория, и уходить, похоже, не торопился. У Хермии слегка отлегло от сердца. Пока вроде все идет гладко.
В столовой появился еще один постоялец, примерно возраста Хермии, в опрятном костюме. Вошел, слегка поклонился и заговорил по-датски с немецким акцентом.
– Доброе утро. Меня зовут Хельмут Мюллер.
У Хермии сильней забилось сердце.
– Доброе утро, –
Мюллер вопросительно повернулся к Свену. Тот встал, подчеркнуто его игнорируя, и твердым шагом вышел из комнаты.
С оскорбленным видом Мюллер уселся за стол.
– Благодарю вас за вежливость, – сказал он Хермии.
Хермия стиснула ладони, чтобы не так тряслись.
– Откуда вы, герр Мюллер?
– Я родом из Любека.
Порывшись в памяти, что благовоспитанный датчанин может сказать немцу в светской беседе, Хермия выудила оттуда комплимент.
– Вы прекрасно говорите по-датски.
– Когда я был мальчиком, мы всей семьей отдыхали на Борнхольме.
Он держался очень естественно, и Хермия осмелилась задать ему вопрос посерьезней:
– Скажите, многие здесь отказываются разговаривать с вами?
– Грубость, какую только что продемонстрировал наш собрат постоялец, встретишь не часто. Обстоятельства сложились так, что немцы и датчане принуждены жить рядом, и большинство датчан вполне вежливы. – Он взглянул на нее с любопытством. – Но вы и сами наверняка это знаете, если давно живете в этой стране.
Хермия поняла, что опять допустила промах.
– Нет-нет! – воскликнула она. – Просто я из Копенгагена, а там, как вы сами сказали, мы стараемся существовать мирно. Мне интересно, как обстоят дела здесь, на Борнхольме.
– Да так же.
Хермии стало ясно, что любой разговор опасен. Она поднялась с места.
– Что ж, приятного аппетита.
– Благодарю вас.
– И приятного пребывания на острове.
– Вам того же.
Она вышла из столовой, гадая, не перебрала ли с любезностью. Излишнее дружелюбие так же подозрительно, как враждебность. Но Мюллер вроде бы недоверия не проявил.
Выруливая со двора на велосипеде, она заметила Свена. Тот укладывал в машину багаж. У него был «горбатый» «Вольво PV-444», популярный в Дании шведский автомобиль. Заднее сиденье отсутствовало, чтобы было где разместить землемерное оборудование: треноги, теодолит и прочее, что-то в кожаных чехлах, что-то обернуто одеялом, чтобы не побить.
– Извините за инцидент, – пробормотал он. – Не хотелось бы выглядеть грубияном в ваших глазах.
– Я понимаю, – отозвалась Хермия. – Очевидно, вас одолевают сильные чувства.
– Я, видите ли, из военной семьи. Мне трудно смириться с фактом, что мы так легко сдались. Следовало драться, на мой взгляд. И сейчас тоже! – Он резко взмахнул рукой, слово что-то
– Вам не за что извиняться. – Хермия коснулась его руки.
– Спасибо.
* * *
Черчилль расхаживал по лужайке для крокета в Чекерсе, официальной резиденции британского премьер-министра.
«Видно, сочиняет на ходу речь», – понял Дигби, который уже знал, как это бывает.
На эти выходные приглашены американский посол Джон Уинант и британский министр иностранных дел Энтони Иден с женами. Только их не было видно. Вероятно, произошло что-то важное, о чем Дигби еще не знает. Личный секретарь Черчилля, мистер Колвилл, повел рукой в сторону погруженного в раздумья шефа. По ухоженной травке Дигби направился навстречу Черчиллю.
Тот заметил его и остановился.
– А, Хоар, – проговорил он. – Гитлер напал на Советский Союз.
Дигби ахнул. Захотелось сесть куда-нибудь.
– О Боже, – прошептал он.
Не далее как вчера Гитлер со Сталиным были в союзниках, их дружба закреплена Пактом о ненападении 1939 года, а сегодня между ними война!
– Когда это произошло? – запинаясь, спросил Дигби.
– Сегодня утром, – мрачно ответил Черчилль. – Генерал Дилл только что был здесь со всеми подробностями.
Сэр Джон Дилл возглавлял имперский Генеральный штаб, то есть из военных был информирован лучше всех.
– По предварительным данным разведки, в СССР вторглась трехмиллионная армия.
– Трехмиллионная?!
– Наступление развернуто по линии фронта в две тысячи миль. Северная группа войск идет на Ленинград, центральная – на Москву, южная – на Украину.
У Дигби закружилась голова.
– О Господи… Это что, конец, сэр?
Черчилль затянулся сигарой.
– Не исключено. Многие думают, что русским не победить. Пока они проведут мобилизацию… При поддержке с воздуха танки Гитлера уничтожат Красную армию за пару недель.
Дигби еще не видел премьера таким расстроенным. Обычно при дурных новостях Черчилль становился только драчливей и всегда был готов ответить на поражение атакой, но сегодня выглядел совершенно изношенным.
– Хоть какая-то надежда есть? – спросил Дигби.
– Есть. Если русские продержатся до конца лета, все может поменяться. Русская зима в свое время укротила Наполеона. Может, и Гитлера победит. Три-четыре ближайших месяца решат все дело.
– Что вы собираетесь делать?
– Сегодня в девять вечера я выступаю по Би-би-си.
– И скажете, что…
– Мы должны делать все, что в наших силах, чтобы помочь России и русскому народу.
Дигби уставился на него.
– Непростая задача для убежденного антикоммуниста…