Полезный Груз
Шрифт:
– А зачем ее сюда приволокли?
– Краут ее принес.
– Краут? Выйдем.
Они снова вышли в коридор. Дубстер еще немного помедлил.
– Нет, все-таки пошли к тебе, – сказал он наконец.
***
Белая дверь отсека Кларетт плавно поехала вбок. А внутри наличествовало подобие уюта. Видимо создание уюта – инстинкт, присущий большинству женщин в любом состоянии. И даже подобие занавески на несуществующем окне. Не очень приятный запах в отсеке, но прибрано. А кровать застелена.
– Садись, –
Он сел на кровать. Ткнув в кнопку на алюминевом ящике у стены, Кларетт извлекла емкость, наполненную недавно разведенным соком из концентрата. Ловко свинтила крышку и протянула Дубстеру, ничего не говоря. Удерживая емкость плохо слушающимися пальцами, он отпил половину. Кларетт взяла у него оставшееся и выпила. А емкость поставила рядом с ящиком.
***
– А Ридси где? – спросил он.
– В кастрюле.
– Сейчас не ее смена.
– Она сказала, что ей не спится.
– Свяжись с ней.
Кларетт странно на него посмотрела.
– Делай, что тебе велят! – сказал сердито Дубстер.
Он был представительный мужчина, и Кларетт послушалась. Потянулась к топчану, поволокла на себя скафандр, открыла шлем.
– Да, – сказала Ридси, выйдя на связь. – Чего тебе?
– Спроси, не видела ли она Краута, – подсказал Дубстер.
– Ты Краута не видела?
– Нет. Всё?
– Да. Конец связи.
Дубстер присел на топчан рядом с Кларетт.
***
– Вот что, – сказал он. – О том, что я тебе сейчас расскажу, никому, никогда, ни при каких обстоятельствах ни слова. Главное – запоминай и помалкивай. От этого многое зависит. Идёт? Без глупостей чтобы.
Он некоторое время объяснял ей про координаты. Тихо и внимательно Кларетт слушала. Ему хотелось верить, что она понимает. Естественное желание при данных обстоятельствах. Силясь составить общую картину того, что произошло, Дубстер несколько раз был на грани потери сознания. Только максимальным напряжением неизвестно каким образом сохранившихся остатков воли ему удалось этого избежать.
Целых полчаса он говорил. А Кларетт не перебивала. Рука ее очень естественным образом легла Дубстеру на плечо где-то к середине рассказа.
– Сегодня или завтра – не важно, – говорил Дубстер. – Ты просто запомни и действуй по обстоятельствам. Все время. От начала до конца. И никому, слышишь, никому не говори про координаты. Сядете на Земле – тогда и будешь … Иначе всем будет плохо.
Лицо Кларетт оставалось спокойным. А рука ее лежала у Дубстера на плече. И что-то было в этой руке на плече уютное, хорошее.
– Сам Краут погиб? – спросила она.
Лучше бы не спрашивала. А то ведь это совсем другая история, а ей сейчас нужно думать о координатах, не так ли.
– Возможно, – ответил Дубстер. – Арку закоротил, а там напряжение – сама знаешь.
Вечно бабы говорят не о том. Отвлекаются. Выбиваются из общей гармонии диалога. Ей велено усваивать, а она о Крауте беспокоится. Краут – погиб он или выжил, не все ли равно сейчас.
– Мыслями соберись, – велел он строго.
И Кларетт снова послушалась. Не зря он именно с ней был в каспе, не зря.
***
Некоторе время он молчал, наблюдая по выражению лица Кларетт, как усваивается мыслительными ее механизмами полученная информация.
– Таким образом, – сказал он, – координаты, которые нужны подонкам на Земле, будешь знать только ты.
– И ты, – подсказала она. – Я и ты.
– Да, пожалуй, – согласился Дубстер. – Да, вот что … Не знаю … Перепутаешь, не так запомнишь! Нужно их, координаты, написать на чем-нибудь, но так, чтобы никто не нашел. У тебя есть несмываемое стило?
Обрадовавшись, что может поучаствовать в действии, Кларетт сунулась к ящику возле топчана.
– Вот.
– На чем бы?
– На трусах.
– Забавно, но не пойдет, – сказал Дубстер.
– Почему?
– Во-первых, ты же не будешь носить одни и те же трусы следующие восемь месяцев.
– Могу.
– Развалятся. Даже если будешь их стирать не каждый день, а раз в три дня или раз в неделю или раз в месяц.
– Не развалятся. Очень прочные.
– Сколько у тебя пар?
– Восемь.
Дубстер помедлил.
– Ладно, – сказал. – Доставай все.
***
Выбравшись из ремонтируемой кастрюли, Доувер некоторое время просто стоял, глядя на серп Юпитера и солнечный диск справа от него, стараясь сфокусировать мысли на главном. Он совершил ошибку, недооценив Дубстера. Он правильно рассчитал, что Дубстер не впадет в апатию по прибытии на Ганимед. Но он не предвидел, что Дубстер останется собой настолько, чтобы пойти на такое – сговориться с Краутом и устроить диверсию. Вместо того, чтобы ехать и искать регион повышенной концентрации, Дубстер, упрямый, тупой, недальновидный, решил по обыкновению поиграть с властями в кошки-мышки.
Репьи – те же дети. Человек становится преступником просто потому, что окончательно не повзрослел. Дети играют в солдатиков, кораблекрушения, самолетокрушения, нападения на банки и государства, не задумываясь, не проникаясь сочувствием к тем, кто может от их игр пострадать. И все ничего, пока солдатики игрушечные, корабли пластмассовые, а ценности из мультфильмов. Но вот дети вырастают, становятся сильнее, умнее, приобретают настоящую власть над ситуациями. Некоторые из трусости, а иные действительно из сострадания остерегаются переносить детские игры во взрослую жизнь. Репьи остаются детьми. И продолжают жить, руководствуясь правилами детских игр. Погибли восемь человек – а Дубстеру и Крауту хоть восемь тысяч, им все равно. Если не починим неудачно приземлившуюся развалюху – останемся здесь все, на веки вечные, поскольку следующая кастрюля прибудет только через шесть месяцев, и прибывшие найдут только трупы – а Дубстеру и Крауту нет до этого никакого дела, они не думают о том, что будет, а получают удовлетворение от сделанного сейчас.