Полиаспектная антропология
Шрифт:
В то же время, необходимо подчеркнуть, что многие интеллектуалы, принадлежащие не только к той или иной философской школе, но и к различным темпоральным периодам парадигмы Модерна, самым разнообразным образом и при помощи разнородных дискурсивных практик рассматривали и интерпретировали основополагающие доктрины, процедуры, алгоритмы и принципы диалектической методологии. Одни из них обнаруживали и фиксировали одну и ту же единую и целостную всеобщую границу между теми или иными противоположностями, интегрирующую последних между собой и являющуюся, по их мнению, непосредственной причиной и предпосылкой для их симультанного как тождества (или сходства), так и различия друг с другом. И уже на основании этого ментального представления продуцировали все остальные аподиктические спекулятивные суждения, выводы и заключения. Другие – декларировали о том, что каждая из тех или иных оппозиций всегда репрезентируют собой аллогенную по отношению к своей собственной антитезе матрицу. При этом сама аллогенность, выступающая в качестве определеного предиката и свойства, атрибутирующего каждую из тех или иных противоположностей, конституирует их тождество (или сходство) друг с другом, всегда указывающее на различие между ними. На этих трансцендентальных сентенциях и аффирмациях данные мыслители – как уже подчеркивалось ранее – выстраивали все остальные свои рациональные дискурсы. Однако, оба эти лагеря, несмотря на высказываемые ими разнородные и, в какой-то степени, противоположные друг другу концептуальные позиции, касающиеся проблематики диалектического дискурсивного становления, абсолютно солидарны друг с другом относительно определенного смыслового аспекта, декларирующего о том, что всевозможные возникающие парадоксальные, поливалентные и экстраординарные конфигурации и состояния (и/или моменты) последнего (становления) всегда репрезентируют себя именно посредством платоновской эксэфнитической (от др.-греч. "????????" – "вдруг", "внезапно", "моментально" и т.д.) мгновенной манифестации. Соответственно, совершенно очевидно, – и это
Кроме того, в основании спекулятивных суждений и заключений, принадлежащих к вышеуказанным ментальным кругам и обладающих, на первый взгляд, различными экстериорными семантическими значениями, лежат идентичные концептуальные эпистемы, базирующиеся на обнаружении у тех или иных оппозиций всеобщих и универсальных гомогенных свойств и характеристик, симультанно иллюстрирующих как тождество, так и различие между ними (оппозициями). Соответственно, первое (т.е. тождество) указывает на наличие определенных всеобъемлющих и тотальных однотипных атрибутов и параметров присущих каждой из тех или иных антитез, тогда как второе (т.е. различие) – на эксплицирование при помощи последних (атрибутов и параметров) оригинальной и самобытной индивидуальной интериорной эссенциальной природы каждой из них (антитез), автоматически противопоставляющей себя какой-либо универсальности и унификации. Таким образом, абсолютно любые концептуальные точки зрения, связанные с исследованием и экзегетированием тех или иных отдельных смысловых аспектов динамического диалектического дискурсивного развертывания, несмотря на свою экзогенную разноплановость и гетерогенность, всегда будут базироваться на идентичных семантических положениях и принципах. Более того, рассмотрение и интерпретирование диалектического дискурса посредством диахронического и/или синхронического теоретического подхода, не сможет, кардинальным образом, релятивизировать релевантность и легитимность последних.
Между тем, Платон также продуцирует основополагающие силлогистические формулы, заключающиеся в том, что одно суждение выводится из другого. Прекрасным примером, в данном случае, может служить весьма известный и хрестоматийный силлогизм, выводящий малое (или единочное) утверждение из большого (или всеобщего) и основывающийся на продуцировании последующих и финальных выводов из предшествующих им абстрактных сентенций. Он имеет трехчастную структуру, включающую в свою матрицу две эпистемологические посылки (или предпосылки) и один вытекающий из них логический вывод и выражающуюся следующим образом: "Человек (естественно, осмысляемый не как отдельно фиксируемый рассудочный актор, обладающий разнородными внутренними свойствами и внешними предикатами, а как общевидовая (или общеродовая) универсальная инстанция) – смертен; следовательно, если Сократ (или какой-либо другой персонаж) – человек, то значит он – смертен". При этом, следует подчеркнуть, что в данном случае, именно инициирование иллюстрации дискурсивной алгоритмической схемы, присущей самой силлогистической конструкции и базирующейся на совершенно конкретных, непротиворечивых и строгих рациональных и логических процедурах, имеет доминантное и первостепенное семантическое значение. Тогда как все абсолютно справедливые скептические рассуждения и замечания, касающиеся самой возможности постулирования посредством последней (конструкции) неопровержимых, бесспорных и безальтернативных полновесных аутентичных и верифицируемых трансцендентальных заключений, в данной ситуации, являются не только второстепенными и незначительными, но и совершенно излишними эпистемологическими элементами и поэтому должны остаться без какого-либо корректного и разностороннего внимания, рассмотрения и экзегетирования. Поскольку, в данном конкретном случае, важно именно продемонстрировать аналитическую и логическую структуру самого силлогистического подхода, а не исследовать и интерпретировать гетерогенные глубинные смысловые аспекты, непосредственно связанные как с гносеологией, так и с его (подхода) функциональной ролью в тех или иных интеллектуальных развертываниях. Кроме того, следует отметить, что помимо эллинистического (и/или платоновского) силлогизма, состоящего из трех вышеобозначенных спекулятивных процедур, также существует индийский силлогизм, включающий в себя пять базовых ментальных операций: тезис, основание, пример, применение и заключение. То есть, кристально ясно, что данное обстоятельство эксплицитно декларирует о наличии гетерогенных автономных и суверенных самобытных культур и цивилизаций, обладающих не только своими специфическими силлогистическими методиками, но и собственными уникальными и полноценными логическими, концептуальными и гносеологическими системами.
Более того, вполне понятно, что сама граница, продуцирующая и аффирмирующая дистинкцию между скептическим и догматическим миропредставлениями, является очень тонким, а также весьма условным и релятивным семантическим сегментом. Так как, кристально ясно, что каждое из них (миропредставлений), при определенных эпистемологических, трансцендентальных и иных смыслообразующих контекстуальных обстоятельствах, может совершенно свободно трансформироваться в свою абсолютную противоположность. Вместе с тем, необходимо отметить, что какими бы ментальными формулами и концептуальными принципами не оперировала бы диалектическая методология, она всегда будет стоять во главе – наряду с другими основополагающими интеллектуальными подходами – всех самых фундаментальных полисемантических и поливалентных философских мыслительных процессов, позволяющих максимально корректно, адекватно и разносторонне исследовать многоуровневую, многомерную и многоплановую матрицу мироздания. Соответственно, кристально ясно, что несмотря на все продуцируемые рациональным актором посредством последней (методологии) парадоксальные, экстраординарные и энантиодромические полиаспектные теоретические построения, суждения и заключения нельзя не признавать фундаментального и релевантного значения ее процедур и постулатов для самых разнообразных гносеологических реализаций.
Одновременно с этим, следует констатировать, что одни мыслители, принадлежащие к гетерогенным эпистемологическим школам и цивилизационно-темпоральным ойкуменам, рассматривают диалектическую методологию в качестве самодостаточного и исключительного ментального подхода, предназначенного для корректного исследования и интерпретирования различных интеллектуальных проблематик. Другие же философы, напротив, критикуя последнюю, пытаются всеми возможными способами преодолеть все ее эпизодические гносеологические контрадикторности и парадоксы, возникающие, по их мнению, с определенной перманентной периодичностью. Однако, обе эти противоположные друг другу теоретические позиции не только признают диалектический подход в качестве либо базового инструмента познания присущего рациональному мышлению, либо фундаментальных атрибутов, свойств и постулатов, принадлежащих к матрице гилетического космоса, либо каких-то иных семантических аспектов, но и экспозиционируют, помимо логических заключений и безапелляционных догматических (и/или скептических) моновариантных представлений, именно саму динамическую дискурсивную полемику, развертывающуюся между ними посредством его (подхода) основополагающих процедур, алгоритмов и законов.
Наряду с этим, если даже предположить, что сама диалектическая методология представляет собой именно трансцендентальный инструментарий уникальных структур рассудочного мышления, полностью автономный от всевозможных эмпирических аспектов чувственного восприятия. То данное утверждение совершенно не означает, что диалектический метод является каким-то кратковременным интеллектуальным сбоем и/или заблуждением, спродуцированным, по мнению крупнейшего германского мыслителя И. Канта, либо изощрёнными и экстраординарными софистическими приемами, либо патологическим и глубочайшим откровенным невежеством. Так как продуцируемые им (методом) разнообразные гносеологические операции, несмотря на всю свою парадоксальность, энантиодромичность и поливалентность, а также отчужденность от материальной действительности и апостериорной сенсуальной перцепции, осуществляются по строго определенным концептуальным законам, алгоритмам и принципам, отрицающим какие-либо иррациональные и делирические девиационные теоретические конструкции и абсолютно не противоречащим доктринальным постулатам корректных, систематизированных и последовательных рациональных полемических практик. Таким образом, диалектическая методология, существующая обособленно от всех коннотативных атрибутов гилетического космоса и эмпирического чувственного восприятия, а также представляющая собой трансцендентальные процедуры, является неотъемлемым и ингерентным полноценным эпистемологическим инструментом специфической рассудочной мыслительной деятельности. Хотя, безусловно, Г. Гегель весьма скептически относился к подобного рода утверждениям, декларируя о том, что вопрос о субъективности (и/или интерсубъективности) или объективности, корректности или ошибочности разнородных гносеологических принципов является наиболее актуальным и первостепенным для подлинных философских исследований. Так, в данном случае следует подчеркнуть, что именно эти ментальные заключения германского мыслителя и позволяют рациональному субъекту отличить все гетерогенные эпистемологические метадискурсы (идеалистические, атомистские, реалистские и т.д.) друг от друга в их различных изложениях и изданиях.
Вместе с тем, Г. Гегель в своей программной работе "Наука логики" ("Wissenschaft der Logik") писал о том, что его коллега И. Кант продекларировал о неизменности, существующей еще с древнегреческой античной эпохи (то есть, без малого, двадцать столетий), постулатов и положений аристотелевской формальной логики. Он (Г. Гегель), в свою очередь, согласился с этим замечанием и заявил о немедленном качественном, позитивном и конструктивном переосмыслении
В то же время, необходимо отметить, что за последние два столетия, в пространстве западной цивилизации возникли такие философские школы и направления, как марксизм, социал-дарвинизм, ницшеанство, психоанализ, неокантианство, структурализм, традиционализм, феноменология, постпозитивизм, аналитическая школа, экзистенциализм, постструктурализм, акселерационизм, объектно-ориентированная онтология и т.д., и проблематика касательно самого диалектического подхода, связанная с его теоретическим переосмыслением, была вытеснена на переферию гносеологического круга, так как в центре трансцендентального анализа и познания ставились и ставяться совершенно иные концептуальные модели и смысловые матрицы. Подобное положение дел не только не способствует глубинному и фундаментальному переосмыслению и трансформированию доктринальных диалектических постулатов и алгоритмов, но и фактически максимально препятствует самой возможности корректного понимания, разрешения и устранения данной проблематики. Однако, сложившаяся ситуация не должна негативным образом воздействовать на реализацию этой масштабной телеологической интеллектуальной стратегии, непосредственно связанной с продуцированием переиздания основополагающих принципов, процедур и законов диалектического метода. И поэтому, даже если последняя потребует для своего осуществления от тех или иных рациональных субъектов беспрецедентных и экстраординарных безграничных мыслительных практик, актов и процессов различного уровня сложности (то есть, санкционирует, с одной стороны, произвести деконструкцию всего западного философского дискурса, оформившегося не только в течении последних двух веков, но и всех остальных темпоральных периодов; а с другой – проанализировать традиционные индоевропейские философские школы и религиозные учения.), то она ни при каких обстоятельствах не должна утрачивать свою, в высшей степени, эпистемологическую, ноэтическую и метафизическую экзистенциальную гиперактуальность.
Между тем, совершенно очевидно, что выйти за пределы не только формальных логических, и не только диалектических, но и каких-либо иных ментальных реализаций, возможно только посредством радикального обращения к сверхрассудочным уровням мироосознания. При этом, важно отметить, что тотальное погружение и обрушение в специфические структуры хаотического и сомнамбулического бессознательного также является преодолением границ так называемого трезвого, бодрствующего, здравого и т.д. "трансцендентального разума" ("transcendentalen vernunft" (по И. Канту)). Однако, это движение по всем своим разнородным характеристикам и свойствам, кардинальным образом отличается от метафизического возвышения над уникальными матрицами рассудочного мышления, и в определенных случаях может расцениваться, с точки зрения современной психиатрии, как психопатология. Хотя, конечно, вполне понятно, что она (психиатрия) репрезентирует собой абсолютно десакрализированный и секуляризированный социокультурно-темпоральный феномен, и поэтому, предельно скептически, критически и негативно апперцепирует всевозможные являния, акты и процессы, выходящие за границы как рационального мышления, так и гилетической действительности. Между тем, о подобного рода пневматических практиках, позволяющих рассудочному актору инициировать ослепительное и головокружительное сверхноэтическое восхождение и оказаться в высших сферах трансцендентного экзистирования, и при этом окончательно и необратимо не разорвать все существующие связи с феноменальной реальностью, в развернутом, последовательном, системном и программном виде декларируют все традиционные религиозные учения. Наиболее полноценно и фундаментально данные гиперментальные трансгрессивные созерцания, развертывающиеся в строго вертикальном направлении в сторону апофатического начала, представленны в гетерогенных ортодоксальных креационистских и манифестационистских теологических течениях и философских школах. Так тхеравада, шуньявада (мадхьямика), виджнянавада (йогачара), татхагатагарбха и ваджраяна, являются доктринальным наследием буддизма; санкхья, йога, адвайто-ведантизм, тантризм и т.д., – индуизма; исихазм, представляет собой сакральное мировоззрение православного христианства; суфизм – ислама; каббала – иудаизма и т.д.. Соответственно, рациональный субъект, исповедуя канонические идеи и постулаты данных классических религиозных систем, а также осуществляя предписанные ими духовные обряды, ритуалы и практики, способен возвысится над структурами интеллектуального мышления и созерцать экзистенциальные модусы вечного и неизменного эйдетического ареала. Рассудочный актор, таким образом, достигнув этого высшего пневматического и метафизического инициатического состояния, автоматически преодолевает – по крайней мере в индивидуальном порядке – все существующие универсальные диалектические законы и логико-аналитические догматы и доктрины, продуцируемые специфическими структурами абстрактного мышления.
Безусловно, выход того или иного рационального субъекта на данный метафизический уровень миропонимания никоим образом не сможет радикально и кардинально трансформировать всевозможные самые разнообразные базовые экзистенциальные, космологические, гносеологические и антропологические семантические эссенциальные положения, атрибуты и аспекты, являющиеся основополагающими установками гилетической действительности. И следовательно, сами формальные логические законы, трансцендентальные диалектические принципы и иные философские и сциентистские универсальные методологии также остануться неизменными и на своем совершенно конкретном функциональном и концептуальном уровне будут иллюстрировать бесспорные и неопровержимые аксиоматические истины. Однако, преодолевший данные эпистемологические алгоритмы и императивы рассудочный актор, сможет спокойно воспринимать их как абсолютно релятивистские и весьма условные абстрактные подходы и отвлеченные постулаты, безальтернативно доминирующие только в одном из измерений многоуровневой и многомерной структуры мироздания и утрачивающие свое тотальное могущество в других метафизических сферах последнего. Конечно, бесчисленное множество скептиков и ультрапрогрессистов различного толка мгновенно обвинят всех бодхисаттв, мистиков, визионеров, шаманов и т.д. в том, что они безосновательно и безапелляционно ретранслируют взгляды эксплицитного платонизма (или идеализма) и/или откровенного солипсизма. И тем не менее, подобные рода инсинуации можно предельно аргументированно и корректно парировать следующим образом. Во-первых, ранее уже отмечалось, что все существующие в феноменальной реальности те или иные фундаментальные физические законы и теоретические методы познания остаются в своем первозданном и неизменном виде, так как они совершенно не зависят от индивидуальной внутренней духовной трансформации одного отдельно фиксируемого рационального субъекта. И соответственно, с ними можно взаимодействовать бесконечное количество времени, не обращая никакого внимания на разного рода дискурсивные конструкции и не испытывая по этому поводу никаких фрустрационных и негативных эмоциональных состояний, связанных с возмущением, раздражением и негодованием. Во-вторых, если так называемые солипсистские взгляды, действительно фантазматичны и представляют собой аномальные и нонсенсуальные формы спекулятивных суждений и заключений, то платонический (или идеалистический) философский дискурс, обладающий конкретными смысловыми коннотациями, является напротяжении вот уже многих тысячалетий, наряду с другими ментальными школами, одним из самых главных классических и традиционных концептуальных направлений во всех духовно, интеллектуально и культурно развитых самобытных и уникальных цивилизациях. И наконец, последнее, развертывающаяся в планетарных масштабах "шизофреническая" (по Ж. Делёзу и Ф. Гваттари) и нигилистическая ситуация "Ультра-постмодерна", абсолютно бескомпромиссным образом санкционирует и легитимизирует все самые разнообразные экстраординарные идеи, парадоксальные мировоззрения, экстравагантные представления и незаурядные мнения, позволяя им совершенно свободно, сумбурно и хаотично циркулировать в танатотическом и "ризоматическом" (по выражению последних) глобальном информационном пространстве, не подвергая их, при этом, никакой эпистемологической, аксиологической, этической и эстетической цензуре, деструкции и элиминации, как это осуществлялось в другие хронологические эпохи. Таким образом, совершенно любой рациональный актор не только может апперцепировать и интерпретировать какие-либо предметы, процессы, вещи, явления, события, концепты, парадигмы, знаки, симулякры и т.д. посредством формальных логических постулатов, диалектических процедур и иных ментальных инструментов, но и способен, инициировав сверхноэтическое и пневматическое вертикальное восхождение, абсолютно иначе осмыслять и экзегетировать и апофатическую матрицу, и феноменальную реальность, и свою интериорную эссенциальную природу.