Полицейская фортуна
Шрифт:
— Кто, позвольте вас спросить, подозревает? — перебил старуху Гаенко Антон.
Подозревает руководство казино, где работал Игорь, сын. Он привез Верочку, дабы уберечь ее от расправы, а сам возвращается в Екатеринбург, чтобы восстановить справедливость.
— Правда? — уточнил Антон. — В Екатеринбург? А не в Баден-Баден, скажем?
— Нет! Как он мог подумать такое?! — сказала Верочка. Ее муж — честнейший и благороднейший из мужчин, ступающих по этой земле. Уезжая, он просил не вызывать полицию, потому что та с ними заодно.
— С кем с ними? — спросил Антон, у которого от
— С бандитами, разумеется, — гордо отвечала Верочка, разочаровываясь несообразительностью следователя Генпрокуратуры. — Муж все уладит и вернется за мной.
Взяв ее за локоток, Копаев вывел ее во двор. Путаясь в деревенском платке, пахнущем коровой, Верочка морщилась до тех пор, пока не увидела собак. После этого морщиться перестала и впала в транс — самое лучшее состояние человека для проведения с ним задушевных бесед.
— Вам известна фамилия Крыльников?
— Конечно. Муж много о нем рассказывал. Они мертвые? Он полковник из ГУВД.
— А что вам рассказывал муж о Крыльникове?
— Крыльников оберегал казино от давления бандитов, и муж ему за это платил пять тысяч долларов в месяц. Вы уверены, что они не очнутся и не укусят нас? Я их боюсь. Я по ночам хожу в ведро в сенях, чтобы не выходить на улицу. — Сглотнув набежавшую слюну, она снова заговорила: — Игорь говорил, что Крыльников готовился к пенсии, хотел выглядеть в высшем свете как человек удачливый, фартовый и мзду брал исключительно на глазах игроков, создавая видимость постоянного выигрыша. Боже мой, вы их вилами?
У Антона появилось непреодолимое желание вынуть из кармана сотню и вложить в ладонь Верочки.
— На эти вилы хотел посадить нас ваш милейший свекор. Скажите, Вера… — заведя ее за угол, где ветер не так доставал своими усилившимися порывами, Копаев прикрыл женщину собой. — Как объяснял вам Игорь Викторович связи своего казино с футбольным клубом «Олимп»?
Поставить перед ней вопрос по-другому было нельзя. Идиоматические выражения, наподобие: «А не говорил ли Игорь Викторович…» или «Что вы думаете о…» мгновенно натолкнут хотя и субтильную, но явно не глупую женщину к уверенности в том, что следователь не знает, а подозревает. И не будет тогда для нее лучшего повода, чтобы пуститься в пространные изречения. Сейчас же для нее все должно быть предельно ясно. Копаев знает, что связь существует, однако не уверен в том, что существует именно в том виде, который предполагает. Можно ответить — «я не знаю» или «он никак не объяснял», но тогда женщина даст следователю повод думать о ее муже как о человеке скрытном, а потому подозрительном.
Для нее же Игорь Викторович Гаенко был благороднейшим из мужчин, ступающих по этой земле.
— Я знаю только то, что Игорь был близок с Ресниковым.
— Да, Артур Олегович об этом говорил, — качнул головой Антон, заставляя ложью говорить правду. Чтобы свежий ветер окончательно не привел женщину в чувство, он поднял воротник ее куртки, что Верочка со свойственной ей недалекостью восприняла как благородный жест.
— Спасибо. Об их отношениях
— Она вообще обо мне ничего не знает, — это было первой прозвучавшей в этом дворе правдой. Антон Копаев не был женат.
— Постойте… — кажется, ветерок все-таки расшевелил ее сознание. — А что вы хотите делать с Игорем?
— Мне нужно предупредить его о надвигающейся беде. Выручить — чтобы более понятно вам было. Он, кажется, на улицу Весеннюю поехал?
— Нет, — удивилась Верочка. — У нас на Маршала Тухачевского однокомнатная.
— Чтоб тебе!.. — смутился Антон. — Я их вечно путаю. Как Швейцарию со Швецией.
Она засмеялась. А ей постоянно приходится путать Индию с Индонезией! Родственные души!
— Вы сейчас уедете? — успокоившись и признав в Копаеве своего, спросила Верочка.
— Конечно! — по-весеннему безответственно рассмеялся советник. — Вместе с вами.
— Как это? Как это?.. — Больше Копаев для нее своим не был.
В дом они вошли вместе, и по тому, как Верочка была сумрачна и испугана, все присутствующие поняли, что ничего не изменилось. Какой она дом покинула, такой в него и вернулась.
— В доме телефон, — беззвучно напомнил Сидельникову Антон, как только Верочка начала говорить о том, что уезжает, и тем приковала к себе внимание.
— Какое нахальство для такой глуши, — возмутился опер и выскользнул в сени. Там он нашел провод, ведущий из комнаты, довел его до притолоки и полез по лестнице под крышу. Коробка располагалсь на матке, и Сидельникову стоило большого труда найти участок, где провод можно разрезать ножом так, чтобы на поиски повреждения линии ушли не часы, а дни. Лезвие щелкнуло, и через секунду старик Гаенко, будь он в состоянии держать в руках трубку, услышал бы в ней тишину. Прокравшись назад, опер спустился по лестнице и снова вошел в дом.
Ничьего внимания, кроме Копаева, своим появлением он не привлек. Верочка собирала вещи, старушка ей помогала, и обе с каждой новой тряпкой обстреливали «следователя Генпрокуратуры» откровенно неприязненными взглядами.
— Да, кстати, — сказал Антон, адресуясь к стене напротив. — Введите, пожалуйста, мой номер в свои мобильные телефоны. И оставьте мне ваши номера.
Купились все без исключения. Верочка из норковой курточки вынула свою трубку, а раненный в неравном бою Гаенко-старший решительно стал управлять супругой, как роботом, разъясняя, как лучше подойти к комоду и какую руку лучше всего всовывать во второй ящик сверху.
— Изъять, — приказал Копаев и сразу из врага номер один превратился во врага под номером ноль-ноль один.
— Я же говорил, что это не прокуратура, а бандиты! — объявил старик. — Добра он сыну хочет… Он угробить его хочет!
А через сорок минут после того, как они выйдут из гостиницы, где Кряжин впервые за несколько суток уснет в кресле одного из номеров, и сядут в машину, чтобы следовать в Екатеринбург, в квартиру на Маршала Тухачевского войдет группа захвата ФСБ России.