Полицейские и воры
Шрифт:
– Кроме того, нам еще нужно подумать о Вигано. Том продолжал смотреть в боковое окно. Идея насчет шести месяцев его не бесила, в глубине души он согласился с ней, хотя ни за что не признался бы в этом. Но проблема с Вигано была отдельной, большой проблемой.
– Да, верно, – сказал он.
– Мы хотели ему позвонить, – напомнил Джо. – Ты сам позвонишь, да? Ты же с ним знаком.
– Да, конечно. Он ведь со мной обо всем договаривался, как ему звонить, и все такое.
– И когда ты это сделаешь? Сегодня днем?
– Нет, только не сегодня, -” сказал Том. – Сегодня не такой день, неподходящий.
– Почему?
– Ну, прежде всего, у меня так трещит голова,
Джо пожал плечами:
– Не понимаю.
– Слушай, – сказал Том, – к чему спешить? – Он снова начал раздражаться, отчего голова у него еще больше заболела, что, в свою очередь, еще больше сердило его. – Мы же собираемся торчать здесь полгода, так что не так уж важно, когда я позвоню Вигано.
– О'кей, – уступил Джо. – Поступай так, как считаешь нужным.
– У нас нет причин нестись к нему как сумасшедшим. Он подождет.
– Мне-то что, – сказал Джо.
– Просто предоставь мне действовать по моему усмотрению.
– Я так и сделаю. А ты забудь, что я тут наговорил.
– Хорошо, – тяжело дыша, отозвался Том. – Вот и договорились.
Вигано медленно переворачивал страницы толстого альбома. Он сидел за большим столом в своей библиотеке, листая страницы, подолгу вглядываясь в лица. Марти был рядом, просматривая второй альбом. Остальные альбомы, лежащие на соседнем столе, изучались каждым человеком Вигано, кто видел парня, явившегося сюда месяц назад и спросившего у босса, что он должен украсть, чтобы тот заплатил ему два миллиона долларов.
Посыльный, который привез сюда эти альбомы из Нью-Йорка, сидел в машине перед парадным подъездом. Достать их на ночь стоило огромных денег, и посыльный должен был вернуть их назад не позднее шести часов утра. Альбомы содержали фотографии всех полицейских Нью-Йорка, работающих в патрульных машинах.
Днем эти же альбомы тщательно изучались всеми сотрудниками и охранниками ограбленной финансовой конторы. Согласно полученным Вигано сведениям, до сих пор никому еще не удалось опознать по ним грабителей.
У самого Вигано тоже ничего не получалось. Через какое-то время все эти брови, носы, прически начинали сливаться. Вигано устал, у него резало глаза, он злился и готов был зашвырнуть альбомы куда-нибудь подальше.
Если бы только Марти в ту ночь не потерял следа этого прохвоста! Потом им стало ясно, как все было организовано: коп, стоявший на верху лестницы на Пенн-Стейшн, наверняка являлся компаньоном первого парня, но тогда Марти не имел возможности догадаться об этом. Он не присутствовал при разговоре Вигано с неизвестным и не мог знать, что человек, за которым Марти следил, – полицейский и что тот упомянул о своем партнере. Только позже, когда, собравшись здесь, они сопоставили все факты, стало легко понять, как ловко их провели.
Дело было сделано просто и умно, как и само ограбление. Являлись эти парни на самом деле полицейскими или нет, но они проявили себя ловкими и изворотливыми ребятами.
Но все-таки были ли они копами? Эта мысль больше всего бесила Вигано, когда он мучился, просматривая альбомы. Тот парень со своим партнером оделись полицейскими, чтобы совершить ограбление; так не было ли его заявление, что он – полицейский, такой же маскировкой?
Все лица в альбоме казались похожими друг на друга. Вигано уже понимал, что фотографии ничего ему не дадут,
Вигано решил во что бы то ни стало найти тех парней. Безразлично, копы они или нет.
Иногда во время ночной смены мы с Эдом выходим из участка и объезжаем свой округ на “форде”; это лучше, чем просто сидеть в дежурке детективного отдела и ждать вызовов. Самое большое количество уличных преступлений падает на ночную смену, и иногда такие рейды приносят пользу: когда поступает сигнал тревоги, зачастую мы оказываемся недалеко от места происшествия и можем скорее туда добраться, получив указания от диспетчера, чем если бы сами приняли вызов, сидя в участке.
Как раз этим мы с Эдом и занимались в ту ночь, где-то около часа. После ограбления прошла почти неделя. Мы с Джо больше не говорили о будущих миллионах, и я еще не звонил Вигано. Я не мог понять, почему я этого не делаю, наверное, просто еще не дозрел.
Ограбление оставалось горячей новостью всего три-четыре дня. Его связывали с налетами на универсамы в Детройте, происшедшими пару лет назад, в которых тоже участвовали парни в полицейской форме, но, кажется, это было единственной ниточкой у следователей. По крупным универсамам ходила памятная записка, в которой всех служащих просили еще раз подумать о дне ограбления и попытаться вспомнить – может, они заметили что-нибудь необычное в связи с какой-нибудь патрульной машиной или в отношении какого-нибудь полицейского. Такой прием очень походил на расследование внутри полицейского департамента, что показалось слишком для Ассоциации добровольных благотворителей в пользу патрульной службы. Ассоциация, которая, кстати говоря, крайне редко жертвовала приличные деньги, подняла такой вой по поводу памятки и ее скрытого смысла – мол, в ограбление пытаются замешать полицейских, – что сам комиссар полиции вынужден был созвать пресс-конференцию, где публично извинился и назвал записку “неверно сформулированной”. Можно сказать, что это стало последней вспышкой интереса к преступлению на Уолл-стрит, потому что последние два-три дня о нем вообще не говорили по телевизору.
Нам начинало казаться, что мы не допустили ни одного промаха ни в планировании, ни в осуществлении операции. Теперь оставалось не совершить какого-нибудь типичного прокола после совершения преступления, особенно после получения денег.
Например, напиться на публике и разболтать, какими ловкими мы оказались. Или спрятать добычу в таком месте, где ее сможет обнаружить случайный человек; или начать сразу с шиком тратить огромные деньжищи; или бросить работу и начать вести совершенно иной образ жизни. Мы знали об этих ошибках, видели их с другой стороны. До сих пор, как нам казалось, мы вели себя правильно.
Еще до ограбления я думал, что после него будет очень трудно снова вернуться к работе и погрузиться в это изматывающее однообразие, сознавая, что где-то лежит припрятанный миллион. Но выяснилось, что моя работа нравится мне, как никогда. Ограбление оказалось чем-то вроде отпуска. Правда, я еще не получил от Вигано деньги, но я был уверен, что сделаю это, и не беспокоился. За исключением того похмельного утра, я по-настоящему радовался каждому дню, когда мне предстояло ехать на работу. Отчасти, думаю, из-за нашего ограбления, потому что оно стало таким мощным прорывом в повседневной, рутинной жизни, что придало ей новую свежесть.