Полицейский (Архив сыскной полиции)
Шрифт:
– Талант, – восхищенно сказал Рубин, – светлая голова. Он один всей полиции этой недоношенной империи стоит. Думаешь, Дергаусов Княжина подмочил? – Думаю, его людишки.
– Ну что, Петя, сдай их Бахтину. Конкурентов уничтожать надо. А когда сыскарь их заловит, я Коншина этого крепко захомутаю. – Уж план есть?
– Конечно. Коммерция – та же война. Ну иди, Петя, расскажи ему все.
Бахтин проснулся оттого, что кошка Луша залезла на подушку и начала лизать его щеку.
Он нащупал рукой маленький теплый
В комнате было тепло и тихо, и он опять заснул, чувствуя рядом ласковое, привязанное к нему существо. Проснулся он поздно, за окном уже светало.
Бахтин долго лежал, предаваясь сладкому ощущению покоя, стараясь думать о кошке, мелких домашних делах, гоня от себя мысли о работе. Надо было вставать, пока молчал телефон. Он встал, вызвав тем самым недовольство Луши, вытянул из-за шкафа гири и начал гимнастику.
Постепенно он почувствовал, как начала пульсировать кровь, как мышцы наливались приятной тяжестью, как светлела голова.
Вчера, придя домой, он дал себе зарок не думать о деле. Мозгам необходима была передышка. Уж слишком напряженно он работал прошлую ночь.
Потом Бахтин долго стоял под ледяным душем и вышел к столу свежий и помолодевший лет на десять. Завтракал он неторопливо и после кофе закурил.
Вот тут-то он и спустился из своего Эдема на грешную землю и понял сразу, что весь смысл откровения Усова сводился к простой конкурентной борьбе.
Хотя кое-что он уяснил. Теперь ему было ясно, кто стоял за убийствами и поджогом. Безусловно, Дергаусов.
Княжина убили из-за каких-то документов. Если Усов, в этом Бахтин не сомневался, отдал ему все, то, значит, у кого-то еще находились бумаги, компрометирующие компанию господина Дергаусова. Но у кого?
Убитый подполковник мог передать их только человеку, которому доверяет. Серегину. Но у него ничего не нашли. На шее покойного был медальон. Кто-то сорвал его.
Сестра сказала, что медальон был с женским портретом. Зазвонил аппарат. – Бахтин у телефона. – Это Кулик. – Слушаю вас.
– Сыщики показали фотографию Серегина во всех клубах, где разрешена карточная игра. Его никто не знает.
– Прекрасно, а вам не удалось восстановить его день перед поджогом? – Пока нет. Но я стараюсь. – Хорошо. Бахтин положил трубку. Кулик не сообщил ему ничего нового. Бахтин вновь поднял трубку. – Барышня, 52-26, пожалуйста. – Соединяю. – Алло, – на английский манер ответил Кузьмин. – Женя, здравствуй. – Здравствуй, Саша. Что нового? – Много чего, еще одно убийство.
– Да что ты. У меня для тебя есть новости, приезжай в редакцию.
Бахтин начал собираться. Перед отъездом он основательно обновил свой гардероб. Хороший портной сшил ему три пиджачных костюма. В Английском магазине он приобрел прекрасное двубортное пальто
Внезапно кто-то позвонил в дверь. Марии Сергеевны не было, она ушла к ранней обедне, поэтому Бахтин пошел отворять. На пороге стоял человек в кепке и потертом пальто.
– Вы, – начал Бахтин и узнал Митю Заварзина. Господи, как он изменился с момента их последней встречи. Отечное лицо, мешки под глазами. Такие лица бывают у больных или сильно пьющих людей.
Куда делось его парижское щегольство. Помят и небрежен был его давнишний знакомец. – Пусти меня, Саша. – Заходи. – Ты должен меня спрятать.
– Я тебе ничего не должен, – холодно ответил Бахтин. Аи да Белецкий! Вот спасибо, господин сенатор. – Ты спас нас в Париже…
– Что ты несешь? Кого я спас? При чем здесь Париж? – Саша, за мной гонятся.
– Это твоя судьба, Митя. Ты бежишь, тебя догоняют. А откуда ты узнал мой адрес? Я несколько дней, как из столицы. Только не говори, что прочитал его в книге «Вся Москва». Не надо. – Ты обязан мне помочь.
– Вот это мило. Почему я тебе обязан. Берем самый простой вариант. Ты социалист. Кажется, большевик, я, право, слабо разбираюсь в ваших учениях. Ты желаешь уничтожить строй, которому я служу, а он за это платить мне неплохое жалованье.
Я не политик. Я криминалист. Поэтому крайне глупо тебе приходить к такому опытному сыщику, как я. Что у тебя было в Париже, я не знаю и знать не хочу. Но хочешь, расскажу тебе притчу. – Ну.
– Жили-были два друга. Один попал в беду, а второй рискнул и предупредил его. Правда, их было трое и один оказался доносчиком.
– Как ты смеешь, – как-то неестественно, по-актерски выкрикнул Заварзин.
– Смею, милок. И вот что тебе скажу. Кончай пить, видишь, как у тебя поутру рученьки трясутся. Пошли. – Он привел Заварзина в кухню, достал графин, налил до краев фужер.
– Пей. Это единственное, что я могу сделать для тебя.
И потому, как жадно его дружок схватил фужер, как трудно дергая кадыком, он пил, Бахтин понял, как именно его завербовал Мартынов. Взял по пьянке, как фраера. – А теперь иди.
– Ты, – Заварзин заговорил звучнее, жесты у него стали точными, – гонишь друга. Помни, когда победит революция.
– Любой революции нужны криминалисты. Иначе вас жулье снова в подполье загонит. Иди, Митя, кланяйся от меня Мартынову. – Как ты смеешь, сволочь!
– Смею. Пошел вон, а то городового кликну.
Нет, не лицо бывшего друга сказало Бахтину, что он прав. Спина. Те несколько шагов от кухни до двери рассказали ему всю горькую одиссею человека, ушедшего в революцию и ставшего платным агентом охранки.