Полицейское управление (сборник)
Шрифт:
— Ну, что там? — спросил Дэвис.
Мэлоун молчал, бинокль будто приклеился к его глазам. Прошло несколько минут, прежде чем он, резко обернувшись, передал бинокль Дэвису и указал на нужное окно.
Дэвис поднес к глазам бинокль, подкручивая фокусировку.
— Ну и ну! — произнес он. — Во дают! Даже не определить, кто с кем что делает!
— Узнаешь женщину?
— Нет. А у нее красивая грудь.
— Ты смотришь на порнозвезду из фильма, пленку которого я нашел в квартире Айзингер.
Одну стену спальни занимали металлические
Когда он вернулся, свежий, благоухающий, как парфюмерная фабрика, помытый и побритый, проснулся Старлинг Джонсон.
— Эй, послушай, — не выдержал Джонсон, — мало того, что я вынужден нюхать это дерьмо, ты еще тут развонялся, как французская шлюха!
Он спрыгнул вниз, надел штаны и босиком направился в комнату бригады. Там вкусно пахло свежим душистым кофе. Джонсон налил себе чашку и посмотрел на единственного детектива, склонившегося над пишущей машинкой. Тот поднял голову и кивнул Джонсону, который проворчал:
— Привет.
Мэлоун сидел в кабинете, откинувшись на спинку стула и положив босые ноги на стол. На коленях у него стояла чашка кофе. Он смотрел на доску. Начертанная на ней схема начала пополняться новыми подробностями.
— Кое-что есть, — сказал Джонсон, взглянув на доску.
— Еще конца не видно, — отозвался Мэлоун.
— Отпустишь ребят или будем продолжать?
Мэлоун в отчаянии воздел руки горе.
— Упустить их не хочется, но ведь мы не железные.
Один за другим в кабинет входили детективы и сонными глазами смотрели на доску. Зазвонил телефон. Не снимая ног со стола, Мэлоун взял трубку. Ночь возле «Интермедии» вымотала лейтенанта, сейчас ему вовсе не хотелось услышать скрипучий голос инспектора Замбрано.
— Удалось узнать что-нибудь вчера вечером?
Мэлоун поморщился и отставил трубку подальше от уха. Держа ее перед носом, он доложил о действиях группы прошлой ночью. О'Шонесси проводил женщину до домика на сваях на Парк-Плейс в Бруклине. Мужчины поехали к высотным домам Сохо.
— Ты их не задержал?
— Еще нет. О'Брайен и Малленс работают с женщиной, Мартинес и Валенти — с мужчинами. Попытаются узнать имена.
— Почему не проследили за грузовиком?
— Потому что у меня мало людей и машин. Кроме того, я хотел, чтобы грузовик убрался оттуда к чертовой матери и мы получили возможность понаблюдать за тем, что происходит внутри квартиры.
— Сколько человек дежурят днем?
— Один в участке. Двое следят за женщиной. Двое — за мужчинами. Сегодня я освобожу их от ночной смены.
— Значит, в участке останется всего один человек? — В голосе инспектора
— Получается, так.
— А вчерашняя команда у тебя на казарменном положении?
Мэлоун с трудом сдержался.
— Вы опять правы.
— Перегибаешь палку?
— Думаете, я не понимаю?
Замбрано зевнул.
— Ну, мне пора вылезать из постели и ехать в соляные копи. Увидимся. — Он повесил трубку.
Мэлоун посмотрел на свою.
— Сукин ты сын!
Потом взглянул на детективов. Усталые люди могут дать маху.
— Идите по домам и отоспитесь.
— А вы что собираетесь делать, Лу? — спросил Старлинг Джонсон.
— Нанесу визит в судоходную компанию в Лонг-Айленд-Сити.
Мэлоун уже выходил, как вдруг О'Шонесси крикнул, что ему звонят по третьей линии. Вернувшись в комнату, Мэлоун взял трубку.
На этот раз не было ни представлений, ни притворства. Человек, ранее назвавшийся Мэдвиком, был краток:
— Для тебя же будет лучше, Мэлоун, если ты не станешь совать нос в дело Айзингер!
— Пошел ты… — сказал Мэлоун, бросил трубку и уехал.
Темно-красный седан держался на почтительном расстоянии от такси, пока оно ползло в потоке утреннего транспорта по Флэтбуш-авеню, направляясь к Бруклинскому мосту. Проехав мост, такси свернуло на Парк-роу и помчалось на восток, к площади Четэм. На Бауэри повернуло на север и, доехав до угла улицы Хестер, остановилось во втором ряду. Из такси вышла женщина. Шикарное платье и парик, бывшие на ней прошлой ночью, уступили место простой одежде, голова была покрыта платком. Женщина торопливо прошла полквартала по улице Хестер и нырнула в трехэтажное здание, над входом в которое красовалась вывеска на иврите. Справа от двери висела табличка на английском: «Истсайдская миква».
Темно-красный седан, подъехав к тротуару, остановился возле пожарного гидранта.
— Что такое миква? — спросил О'Брайен у напарника.
— Религиозная баня, в которую еврейские женщины ходят раз в месяц после менструации, — ответил Малленс.
— Женщины такого сорта тоже?
— Все без исключения.
Двадцать минут спустя женщина вышла из миквы и пошла по улице в северном направлении. О'Брайен вылез из машины. Женщина прошла пять кварталов, время от времени нервно озираясь по сторонам. Посреди шестого квартала она вошла в ресторан с надписью на иврите и села за свободный столик у окна. Она так ушла в свои мысли, что даже не обратила внимания на мужчину, вошедшего немного позже и усевшегося через три столика от нее.
Согбенный официант с изможденным лицом, шаркая ногами, подошел к О'Брайену:
— Что-нибудь закажете?
Женщина нехотя ковыряла вилкой еду, которую ей принес тот же официант, и поглядывала в окно, то налево, то направо, иногда бросая взгляд на часы. О'Брайен прикончил молочное блюдо и собирался заказать еще одно, когда в ресторан вошел мужчина и направился прямо к столику, за которым сидела женщина.
— Ну? — грубовато спросил он, опускаясь на стул напротив. О'Брайен хорошо слышал их разговор.