Полицейское управление (сборник)
Шрифт:
В нью-йоркском полицейском управлении патрульные работают в три смены. Первая — с полуночи до восьми утра, вторая с восьми до шестнадцати, и третья — с шестнадцати до полуночи. Дежурные бригады работают, сменяя друг друга.
Устав патрульной службы требует, чтобы расписание для каждого патрульного составлялось с первого числа каждого месяца. Это необходимо, поскольку людей часто перебрасывают с места на место.
Сидя в углу канцелярии, перебирая списки дежурных бригад, Мэлоун чувствовал на себе взгляды канцеляриста, пытавшегося угадать, какие имена интересуют лейтенанта. «Интересно, что бы он сказал, — подумал Мэлоун, — узнав, что я и понятия не имею,
Закончив просматривать списки, он задумался. Возможно, его приход сюда был ошибкой. Этим он себя раскроет. Мэлоун помнил телефонные звонки «капитана Мэдвика» и скрытые угрозы Манелли.
Лейтенант взглянул на канцеляриста, который собирался отнести старые бумаги в архив.
— Дайте мне взглянуть книгу «входящих и исходящих», — произнес Мэлоун тоном, не терпящим возражений.
Эта книга, гроссбух под номером 7, содержала сведения о всех переведенных полицейских, дату перевода, откуда и куда переведен.
Канцелярист достал книгу из шкафа и сунул ее Мэлоуну под нос.
«Ну погоди, доберусь до тебя, ублюдок», — подумал Мэлоун, беря книгу.
Он медленно перелистывал страницы, пробегая глазами колонки имен и по-прежнему не зная, что ищет. Улыбнулся, прочитав приказы: патрульный Ричард Койн переведен в 66-й из школы рекрутов 12 марта 1979 года, а потом оттуда — в Бюро анализа управления 10 июня 1979 года. Еще один ирландец похоронил себя в штабных дебрях.
Он начал листать быстрее, нетерпение росло. «Зря я сюда пришел», — думал Мэлоун.
Расслабив щиколотки, начал напрягать мышцы бедер. И тут он их увидел в списке. Трое патрульных: Келли, Брэмсон и Станислав переведены в один и тот же день, одним приказом, в одно и то же место — полицейскую академию. Такие переводы были не только необычны, Для них требовались серьезные причины. Он еще раз перечитал три фамилии и почувствовал, что нашел то, что искал.
На этой странице был список тридцати четырех патрульных, и канцелярист хорошо знал каждого из них.
— Подойдите сюда, — Мэлоун обернулся к нему, — мне нужна ваша помощь.
Тот лениво процедил:
— Да, лей-те-нант?
— Я должен ответить на запрос по поводу одного полицейского, назначенного к вам за последние два года. Он белый, невысокого роста, очень худой. Я просматриваю переводы за несколько лет и хочу, чтобы вы дали мне описание этих людей и сообщили все, что вы о них можете вспомнить.
Глупая улыбка появилась на лице канцеляриста.
— У меня плохая память, лей-те-нант. Даже не помню, что ел сегодня на завтрак.
— Вот как? А теперь послушай меня внимательно, приятель. Возможно, ты здесь большая шишка, но со мной такое дерьмо не пройдет. Если расследование застопорится из-за твоего нежелания помочь, я позвоню шефу инспекционной службы, и еще до конца сегодняшнего дня ты будешь патрулировать в Гарлеме все восемь часов подряд. На следующее Рождество тебе уже не придется собирать бутылки с выпивкой, которые тебе суют в благодарность за мелкие одолжения. Ты в это время будешь морозить яйца на переходе у школы в Гарлеме. Понял, приятель?
Лицо канцеляриста посерело. Над верхней губой выступила обильная испарина.
— Все, что пожелаете, Лу. — И, придвинув стул, уселся рядом.
«Страх — замечательный помощник», — подумал Мэлоун, указывая на первое имя.
Мэлоун отошел от трейлера «Умберто», отгрызая на ходу куски коричневого жареного лука, свисающие с сандвича с горячей сосиской. «Умберто» — один из лучших и самых знаменитых ресторанов — расставлял свои трейлеры вдоль аркады за домом номер 1
— Это святой покровитель Шотландии, — сказал, подходя, Замбрано.
— Все это чушь, — ответил Мэлоун.
— Ты что, безбожник? — Замбрано нахмурился.
— Я перестал верить в эту ерунду примерно в то же время, когда начал проявлять интерес к женщинам.
— Ну ты даешь! — Замбрано пошел вперед, Мэлоун поплелся за ним, жуя свой сандвич.
— Как ты отыскал меня? — спросил Замбрано.
— Я позвонил в контору, и мне сказали, что вы на совещании у руководства.
— Скажешь, что тебя гложет?
«Настал момент истины», — подумал Мэлоун и, набрав в грудь побольше воздуха, начал рассказ о телефонных звонках «капитана Мэдвика», о своих беседах с Манелли, о разговоре с Андреа Сент-Джеймс, обо всем, что произошло с того момента, когда он завел дело об убийстве Сары Айзингер. Он рассказал Замбрано, как, вернувшись в свой участок после посещения 66-го, позвонил в академию, попросил позвать к телефону Келли, Брэмсона или Станислава. Ему ответили, что в академии не числятся люди с такими именами. Он просмотрел в управлении кадров приказы о переводах и обнаружил тридцать семь подобных случаев. Составил список и начал звонить. Ответ был один — нет таких. Он направился в отдел кадров управления и, выдавая себя за проверяющего, просил показать личные дела каждого из этих сорока полицейских. Таких дел в картотеке не оказалось. Он направился в отдел идентификации, где попросил старого приятеля об услуге. Карточки с отпечатками пальцев этих людей были изъяты и заменены другими, с номерами, значение которых понятно только шефу оперативного отдела.
Мэлоун посмотрел на Замбрано.
— Сорок полицейских исчезли в дебрях Службы.
Замбрано остановился.
— Дэн? Как мы переводим людей на конспиративное положение?
— Направляем в какое-нибудь административное или вспомогательное подразделение, и они исчезают. Документы на них изымаются и запираются в сейф, имена вычеркиваются из городских справочников, зарплату им выдают городские службы или переводят на анонимные счета.
— Ну вот видишь?
— Это не то. Таких сотрудников не больше десятка на все управление. А здесь сорок человек! Телефонные звонки «капитана Мэдвика», трое полицейских, вошедших в ресторан с Сарой Айзингер, напрямую связывают кого-то с нашей Службы с ее убийством. Этих полицейских, по-видимому, используют для грязных дел важные шишки с самого верха.
Замбрано ускорил шаг, глядя прямо перед собой; лицо его побагровело.
Мэлоун остановился, наблюдая за ним. Пройдя метра три, инспектор тоже остановился и, повернувшись, поманил к себе лейтенанта.
Они зашагали по площади, думая каждый о своем.
Дойдя до арки муниципалитета, Замбрано свернул налево и подошел к маленькому памятнику с вмурованной в него ржавой решеткой. Он наклонился, пытаясь разобрать стершуюся надпись: «Тюремное окно „Сахарного дома“, 1765, использовался британцами для заключенных патриотов».