Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)
Шрифт:
Маркус вскинулся.
– Мистер Фарадей! Вы мне этого не говорили!
– Я не привык трепать языком о своих болячках, – ответил мистер Уильям чуть заплетающимся языком. – Ну, теперь я все рассказал. Помню только, как стоял на дороге к Гранчестерским лугам и спорил с Эндрю, как нам лучше вернуться домой. Глупости, конечно… Любому болвану было бы ясно, как лучше идти. Я был не в
– На двадцать пять минут позже, чем вы сказали полиции, – внезапно уточнил мистер Кэмпион.
Щеки дяди Уильяма вспыхнули.
– И что с того… Эта их дотошность сбила меня с толку. Ну, я закончил. Теперь вы все знаете.
Маркус напрасно пытался поймать взгляд Кэмпиона: тот смотрел в пустоту с обычным глуповатым выражением лица.
– Не хочу докучать вам расспросами, мистер Фарадей, но почему вы не рассказали родным об этой своей болезни? Вы ведь рискуете жизнью. Вас могла сбить машина, к примеру.
Дядя Уильям сгорбился в кресле и уткнулся взглядом в пол.
– Не люблю болтать о семейных делах с чужими людьми, – пробурчал он, – но моя матушка, если вы не заметили, уже стара. – Он умолк, достал из кармана носовой платок и громко высморкался. – Ей иногда такое взбредет в голову! Например, некоторое время назад она решила, что я… Кхм, как бы это лучше выразиться… что я пью. Безусловно, трезвенником меня не назовешь, и не так давно жизнь среди сварливых дураков настолько мне осточертела, что я начал время от времени топить горе в вине. – Дядя Уильям умудрился произнести эти слова с апломбом человека, благородно признающегося в собственных грешках. – Ну, и до меня дошло, что, если я расскажу про недуг родным, которые ничего не смыслят в медицине, они, чего доброго, спишут эти провалы в памяти на мою маленькую слабость. Конечно, мне этого не хотелось. Понимаете?
Мистер Кэмпион кивнул, но Маркус не унимался:
– Уважаемый мистер Фарадей, разве вы не видите, в какое положение себя поставили? Неужели совсем никто не может подтвердить ваши слова?
Дядя Уильям вскочил на ноги.
– Юноша,
Маркус хотел ответить на это, что он всего лишь человек, но Кэмпион поспешил ему на помощь:
– Эти приступы должны были вас встревожить, мистер Фарадей. Вы не подумали обратиться к врачу?
Дядя Уильям обернулся к Кэмпиону. В его мутных глазах отражалась лихорадочная работа мысли.
– Конечно, подумал. Только вот к старому Лавроку я пойти не мог. Он хороший врач, свое дело знает и болтать почем зря не будет, но не обращаться же мне к семейному доктору…
– Очень жаль, что вы не обратились хоть к кому-нибудь, – заметил Маркус. Его покоробило, что дядя Уильям практически расписался в собственной нечестности.
– Да я обратился! – обиженно возразил тот. – Обратился я!
Молодые люди напряженно замерли.
– К кому?
Дядя Уильям будто потерял дар речи.
– Силы небесные, да не молчите же! – воскликнул Маркус. – Вы что, не понимаете, как это важно?
– Гм… Мне теперь совсем неловко, но раз вы так настаиваете… Я обратился к сэру Гордону Вудторпу с Харли-стрит.
Маркус вздохнул – на его лице отразилась смесь недоумения и облегчения.
– Что ж, тогда мы можем проверить вашу историю. Когда вы его посещали?
– В конце июня, – проворчал дядя Уильям. – Его мнение вам знать вовсе не обязательно. Я никогда не доверял этим мозгоправам, вечно они из себя строят всезнаек… Что ж, теперь вы в курсе. Вот только Вудторп не сможет подтвердить, что я его посещал.
– Почему? – вновь насторожившись, спросил Маркус.
– Объясняю, – с огромным достоинством и расстановкой произнес дядя Уильям. – Я счел разумным назваться чужим именем. И, раз уж вы полезли в мои личные дела, знайте: расплатиться с ним я так и не смог. Конечно, он наверняка меня вспомнит, – предупредил Уильям возможные вопросы, – но я не позволю открыть этому докторишке мою истинную личность: его адвокаты станут писать мне письма с угрозами, или что там обычно делают эти мошенники. Я закончил! – Дядя Уильям захлопнул рот и обиженно отвернулся.
Конец ознакомительного фрагмента.