Полиция памяти
Шрифт:
Первым делом он занялся мебелью: поднял и расставил все, что упало, отремонтировал что смог, а то, чего уже не починить, разобрал на части и сжег во дворе. Затем разгреб все завалы в комнатах, рассортировал все по кучкам, разложил по местам. Надраил воском полы. И, наконец, исцелил все покосившиеся окна и двери — включая, конечно же, крышку от люка в убежище, — так что все теперь открывалось и закрывалось как нужно.
— Ваши порезы на лице еще не зажили, — волновалась я. — Отдыхайте почаще!
— Да ну! — отозвался старик. — Заживут быстрей,
Он рассмеялся и продолжил стучать молотком.
* * *
Эти загадочные штуковины мы со стариком обнаружили, когда прибирали в подвале.
Именно туда, в подвал, вечно складывались без разбору всякие старые вещи, и теперь, после землетрясения, там царил такой хаос, что ногу поставить некуда. Поначалу я решила воспользоваться ситуацией и повыбрасывать оттуда все ненужное. Но все, чего бы я ни коснулась, — альбомы для набросков, зубила и так далее — было тесно связано с мамой, так что затея моя провалилась чуть ли не сразу.
— Подойди-ка сюда, принцесса! — окликнул меня старик, сидя на корточках у поваленного стеллажа.
— А что там? — спросила я и проследила за направлением его пальца. На полу между полками темнели мамины скульптуры — те самые, что я приняла на хранение от семейства Инуи. Сказочный баку, подаренный им на свадьбу, большеглазая кукла к рождению их дочери и три абстрактные фигурки, которые мама отослала им перед тем, как ее забрали.
— Вот сюда смотри, — добавил старик.
Хотя баку и кукла при падении уцелели, три остальные работы местами растрескались. Но звал меня старик вовсе не за тем, чтобы сообщить о поломке. А чтобы показать мне то, что проглядывало из-под трещин.
— Ну-ка, ну-ка… — озадачилась я, бережно подняла фигурки с пола и выстроила на верстаке. Мы присели на стулья и примерно с минуту пытались разглядеть через трещины, что же спрятано у статуэток внутри.
— Может, все-таки вытащить? — не выдержала я.
— Да видно, придется, — кивнул старик. — Иначе ничего не поймем. Только будь осторожна! Вдруг там что-то опасное?
— Это вряд ли… Только не в маминых работах!
Осторожно, орудуя только большим и указательным пальцами, я извлекла на свет три предмета один за другим.
Первый являл собой продолговатый листок бумаги, свернутый в несколько раз. Пожелтевший, истертый на сгибах. С буквами и цифрами, прочесть которые удавалось с трудом.
Второй объект оказался металлическим. Продолговатый брусок, похожий на шоколадный батончик. С рядами каких-то дырочек по бокам.
И наконец, третьим объектом был полиэтиленовый пакетик с горстью каких-то белых таблеток внутри.
— И все это мама прятала в своих скульптурах? — удивленно спросила я, разложив предметы на верстаке.
— Похоже на то, — пробормотал старик и медленно обошел верстак по периметру,
— Неужели Инуи об этом не знали?
— Если бы знали, наверняка рассказали бы и тебе.
— И то верно… Значит, целых пятнадцать лет это все хранилось внутри скульптур и никто ни о чем даже не подозревал?
— Да, скорее всего.
Подперев ладонями щеки, мы сидели и молча глядели на таинственные предметы. Старая керосиновая печка, как всегда, грела плохо. В окошко под потолком бились снежинки, и никакого неба не просматривалось. Лишь иногда еле слышно потрескивал лед на реке.
«Да ведь это вещи — из тех, что мама прятала в ящичках комода под лестницей!» — осенило меня. Бумажный листок, металлический брусок, белые таблетки… На первый взгляд — ну, что между ними общего? Но в каждой вещице ощущалась своя особая притягательность. Прелесть сдержанного достоинства, которое нельзя потерять.
— И что нам теперь с ними делать? — спросила я.
— Хороший вопрос…
Старик потянулся правой рукой к металлическому бруску, попробовал взять. Но его пальцы вдруг задрожали и сомкнулись в пустоте, не достигнув цели.
Снова и снова он пытался коснуться предметов на верстаке, но каждый раз как-то странно промахивался.
— Что с вами? — удивилась я. Спохватившись, старик схватился левой рукой за правую и вернул ее на колено.
— Так, ничего. Просто очень волнуюсь, глядя на все эти… чудеса.
— А с рукой у вас что? Позвольте, я посмотрю!
— Да нет, ерунда… Не стоит внимания.
И он развернулся чуть боком, пряча правую руку от моих глаз.
— Вы, наверное, устали. Бог с ним, с подвалом! Давайте сегодня отдохнем.
Он молча кивнул.
— Но это нужно отнести в убежище к R… Я уверен, вещи такого рода могут существовать только там.
* * *
— А твоя мама создавала еще какие-нибудь скульптуры после получения повестки — и до того, как ее забрали? — спросил меня R.
— Сложно сказать… — ответила я, комкая пальцами покрывало. Все три найденных в подвале предмета лежали теперь в ряд на кровати. — Думаю, если что и успела, то как раз те три, что под конец и послала Инуи. Все, что она оставила отцу или мне, было создано гораздо раньше.
— И больше она нигде своих работ не хранила?
— Разве только на даче, выше по реке. Но туда я уже несколько лет не заглядывала. Теперь там, наверное, сплошные руины…
— Значит, это там, я уверен! Место, где твоя мама держала свои работы. А еще точнее — прятала в них вещи, которые исчезали. Чтобы Тайная полиция не нашла.
Он уперся ладонями в край кровати, закинул ногу на ногу. Пружины жалобно скрипнули.
— Так вот почему ящички старого комода опустели неведомо когда?