Полигон безумной смерти
Шрифт:
– Каратели новой веры! Ты уже видел в деревне, что они оставляют после себя.
Видел! Такое не скоро забудешь. Аккуратный штабель трупов с распоротыми животами… Тьфу гадость! Не могу сказать, что у меня были какие-нибудь радужные планы насчет жертвоприношения… Точнее планов, за исключением экспромта, совсем никаких не было. Но фанатики это совсем другое дело. Это во сто крат хуже!
Пока я размышляю, на полянку беззвучно вываливается два десятка воинов в белых пластинчатых доспехах и шлемах с опущенными забралами. На шее у каждого широкой лентой обернут белоснежный шарф
Так вот они какие Слуги Единого! Каратели новой веры! Сразу же в глаза бросается хорошее по местным меркам оружие, доспехи и воинская выучка. Не смотря на пересеченность местности, они движутся двумя почти ровными линиями.
Обитатели лагеря встретили гостей очень даже достойно. Гортанный голос проорал непонятную по содержанию команду, и на карателей посыпались стрелы. Укрываясь за деревьями и в пышных кронах, крестьяне часто стреляют из арбалетов. Ну что ж для крестьян очень даже неплохо. Вот жаль только результата от их арбалетов никакого. С мелодичным звоном стрелы отскакивают от белых доспехов и шлемов.
Наступила очередь карателей. Сухо клацнули арбалеты, и десяток крестьян упали на траву пронзенные красными стрелами. Две секунды и еще один залп. За ним третий. Ряды защитников тают на глазах. Каратели стреляют практически без промаха. Их мастерство, не смотря на неприязнь, вызывает уважение.
С правого фланга на Слуг Единого бросился десяток крестьян с пиками наперевес. Мгновение и каратели перестроились. Первый ряд опустился на колено, а второй так и остался стоять. Двадцать красных стрел дружной стайкой метнулись навстречу крестьянам.
– Черт! – невольно вырывается из меня восхищение стрелками. Ни один из крестьян так и не добрался до желаемой цели.
Каратели без какой-либо видимой команды одновременно забросили арбалеты за спины и отстегнули от поясов топоры. Единым взмахом смертоносное оружие устроилось на правых плечах своих хозяев. Слуги Единого не спеша двигаются вперед, одновременно перестраиваясь в одну линию.
Удивительно, но у них нет никакого видимого лидера и при этом железная дисциплина и отменная слаженность действий. Такое впечатление, что белые воины наделены коллективным разумом.
Подчиняясь гортанному голосу, с дружным гомоном из кустов посыпались крестьяне. Ого! Оказывается, я недооценил вместимость лагеря. Даже на первый взгляд крестьян раз в пять больше чем карателей. Похоже мы со своего места видели лишь незначительную часть лагеря.
– Вот сейчас они им перцу зададут! – проснулся во мне азарт болельщика. – С землей смешают этих слуг! Устроят им экспресс-свидание с Единым по методу тяжелой дубинки.
– И не надейся, – остудила меня Вика. – Крестьяне уже проиграли этот бой.
– Но почему? – искренне удивляюсь, сравнивая реденькую шеренгу карателей и плотную толпу крестьян напротив.
– Увидишь, – мрачно буркнула Вика и отвернулась.
Каратели, не сбавляя шага, сбросили топоры с плеч и врубились в мужицкую
В рядах крестьян появились первые дезертиры. Полный мужичок в кожаной рубахе и с ржавым мечом в пухлой руке, увидев как футбольным мячом покатилась в кусты голова стоящего рядом крестьянина, попятился назад. Уже через несколько секунд его широкая спина мелькает в гуще леса, а ржавый меч так и остался на месте где его хозяина победил страх.
Вика оказалась абсолютно права. Слуги Единого не только хорошие стрелки, но еще и замечательные фехтовальщики. Глядя на поющие над головами топоры на длинных изогнутых рукоятках, и отлетающие в разные стороны части тел противников я уверовал, что крестьяне этот бой уже проиграли. Еще два три таких прохода и от них останется в лучшем случае пятая часть. Каратели на текущий момент потеряли всего двоих. Их подмяла под себя толпа и таки нашлась лазейка в доспехах для узкого лезвия ножа.
– Хватит пялиться! – толкнула меня Вика. – У нас есть шанс сбежать! Крестьянам сейчас не до нас. Наше оружие лежит во втором шалаше. Втором от нас.
– Окей! – срываюсь с места и, ожидая в любой момент получить стрелу из арбалета, петляя бегу к шалашу.
Вот и он. Отклоняю полог из грубой ткани и захожу внутрь. Ну и где, спрашивается мне искать? Внутри царит неимоверный бардак. Похоже, здесь не принято за собой убирать. Объедки валяются вперемешку с одеждой и большими кусками войлока, скорее всего заменяющего и матрас и одеяло.
Порывшись в куче тряпья, нахожу один из пистолетов. Выщелкиваю обойму и посчитываю количество имеющихся патронов. Шестнадцать. Ну что ж не так уж и плохо.
На выходе прихватываю нож с прямым широким лезвием, воткнутый в опору шалаша.
За время моих поисков сражение переместилось почти вплотную к шалашу. Выскочив наружу, я оказываюсь в зоне боевых действий. В последний миг замечаю несущийся на мою голову топор карателя и плашмя падаю на землю. На этот раз мне повезло. А вот безусому парню с коротким мечом в руке повезло меньше. Топор, целивший в меня, в конце своего пути изменил направление и отделил его голову от туловища. Голова подпрыгивая на неровностях земли подкатилась вплотную ко мне. Все еще судорожно дергается перекошенный болью рот в беззвучном крике, моргают не поверившие в смерть глаза. Ему было лет семнадцать не больше. Ненавижу фанатиков!
Совсем забыв о том, что у меня в руке пистолет на четвереньках выскакиваю из карусели смерти. Над моей головой звенит сталь, обрывая ниточки человеческих жизней. Переползаю через растерзанный труп Слуги Единого. Смуглое худощавое лицо с острым носом виднеется через открытое забрало. Белые пластинки панциря покрыты пятнами крови.
– Быстрее! – еще издалека кричит Вика. – Режь веревки!
Острый нож в несколько взмахов избавляет ее от веревочных пут.
– Бежим! – вскакивает она на ноги, но тут же со стоном опускается на землю.